У Сергея Червякова была обычная жизнь. Занимался спортом, закончил техникум, женился, стал отцом двоих детей, пережил тяжелый развод. Сейчас Сергей находится в СИЗО. Он обвиняемый в деле о педофилии. Рассказывает историю Сергея его мама — Галина Червякова.
«Сергей работал таксистом. Во время одного из заказов познакомился с женщиной, пришел с ней к нам. Сказал, что ее с ребенком — шестилетней девочкой — выгнал муж и переночевать им негде, что пусть останутся у нас. На часах полвторого ночи. Я говорю, что с ребенком нельзя дома оставлять, но Сергей отвечает, что идти ей некуда. А на следующий день сказал, что женщина хорошая, что, может быть, мы сойдемся и будем вместе жить.
О том, по какой именно статье обвиняют Сергея, Галина Алексеевна узнала от знакомого сына. В отделении полиции родителей к сыну не пустили. Свиданий не дали, и даже писем долгое время от него не получали.
Владимир Иванов (фамилия изменена по просьбе родственников) доказать свою невиновность в деле о педофилии не смог. Обвиняли его в том, что он якобы причинил насильственные действия по отношению к своей собственной дочери.
Дальше началась неразбериха. Первая экспертиза подтвердила, что разрыв девственной плевы есть, но они не знают, в чем его причина, когда это произошло и каким образом. Однако потом девочку отвели к детскому гинекологу, который в заключении указал, что никаких повреждений нет.
По словам родственников, суд, несмотря на отсутствие улик, приговорил Владимира к семи годам тюрьмы.
В 2017 году мы рассказывали историю инвалида детства Александра Кокочко. Его диагноз — врожденное слабоумие. По словам соседей, Сашка безобиден и безотказен.
Юрист Сергей Еремин рассказывает, что в декабре 2013 года Госдума приняла поправки в законодательство, отменившие суды присяжных при рассмотрении уголовных дел о педофилии. По его словам, это очень негативно сказалось на общей практике рассмотрения дел.
Главная проблема дел о педофилии состоит в том, что сторона защиты никак не может оспорить показания потерпевшего. Вообще никак! Как правило, потерпевшие по таким делам малолетние (лица в возрасте до 14 лет), и при проведении психолого-психиатрической экспертизы врачи дают заключение, что участие потерпевшего в дальнейших следственных действиях и судебных заседаниях не представляется возможным, т. к. может причинить ему вред и моральную травму. Всё! На этом возможности защиты хоть как-то установить, а что же произошло на самом деле, нет ли оговора или неправильной трактовки действий, заканчиваются. Задать вопросы некому. Очную ставку провести нельзя.
Еремин отмечает, что по закону при допросе несовершеннолетнего должна вестись видеозапись, чтобы избежать как давления на потерпевшего, так и вольной интерпретации его слов.
Несомненно, педофилов нужно наказывать. По закону. Но только педофилов, а не мужиков, которые, будучи нетрезвыми, справляли малую нужду и не видели наблюдающих за ними детей. Раньше это было мелким хулиганством, которое наказывалось штрафом или 15 сутками ареста, а сейчас это ст. 132 ч. 4 с наказанием от 12 до 20 лет. Хорошо хоть пока в общественную баню с детьми одного с тобою пола можно ходить, но и тут как посмотреть – все-таки голые все в бане… А вдруг ты туда не мыться пришел, а с целью удовлетворения своих низменных сексуальных потребностей? И судя по сложившейся практике, на умысел сейчас никто не смотрит. Голый! С детьми! Значит, педофил.
А вот какого мнения придерживается российский Совет по правам человека.
Пока же сенатор Елена Мизулина — одна из инициаторов ужесточения наказания за педофилию — выступает за ужесточение наказания до 35 лет лишения свободы, а также введение в Уголовный кодекс РФ новой статьи, подразумевающей наказание за пропаганду педофилии. В чем именно может состоять пропаганда, как она может выглядеть, сенатор не говорит.
Мы не беремся оценивать работу следственных органов и справедливость судебной процедуры в каждом из упомянутых нами случаев обвинения в педофилии. Но для нас достаточно очевидно, что действующее законодательство и правоприменительные практики создают большой простор для произвола и ошибок в делах такого рода. В зоне риска оказывается практически любой взрослый мужчина, который как-то соприкасается с детьми. Семейный или рабочий конфликт запросто приводит на скамью подсудимых со статьей, по которой очень трудно доказать свою невиновность.
Адвокат Михаил Тер-Саркисов защищал в суде пианиста Анатолия Рябова, обвиненного в педофилии. Музыкант был полностью оправдан. Оказалось, что родители, которые обвинили Рябова в приставании к ученицам, всего лишь хотели отомстить ему за отказ заниматься с их дочерьми.
Обвинение в педофилии
По нашей просьбе Тер-Саркисов прокомментировал ситуацию с петербургским священником Глебом Грозовским, которого сегодня обвиняют в развращении несовершеннолетних. Адвокат рассказал, как работают с потерпевшими и ищут доказательства вины педофилов.
— Михаил Юрьевич, почему, на ваш взгляд, в отношении священника Глеба Грозовского избрали такую меру пресечения, как заключение под стражу? Какова вообще практика в делах по 132-й статье: кого отпускают под залог или под подписку о невыезде, а кого нет?
— Безусловно, выбор меры пресечения зависит от личности обвиняемого. И, если это не какой-то очевидный преступник, велика вероятность, что ему назначат более мягкую меру пресечения. Но в данном случае, возможно, свою роль сыграл тот факт, что священник сейчас находится за границей, в Израиле. Он не явился по вызову следствия, его местонахождение на территории РФ не установлено — в этих обстоятельствах следствие нашло заключение под стражу оправданной мерой пресечения. Ее можно изменить: есть прецеденты, когда люди являются добровольно в органы расследования, и после этого меру пресечения им меняют на подписку о невыезде.
— То есть, нахождение в Израиле в момент предъявления обвинений в некотором роде осложнило судьбу отца Глеба?
— Само по себе то, что священник уехал в Израиль в командировку, не отягчает его вины. Но, я знаю, потом в РПЦ его призвали вернуться, и он этого не сделал. Тут уже, видимо, имеет место нарушение должностных обязанностей с его стороны. Он знает, что его здесь ищут, и намеренно отказывается возвращаться — вряд ли следствие могло оставить этот факт без внимания.
— Почему, на ваш взгляд, священник продолжает оставаться в Израиле?
— Отказ возвращаться в Россию ничего не говорит о виновности или невиновности. Скорее это показывает: священник понимает все несовершенство наших правоохранительных органов и судебной системы и боится за свою судьбу. Достаточно ли оснований у следствия возбуждать против него уголовное дело, я не знаю. Но я знаю другое: в нашей стране осуждение невиновного — в особенности осуждение по статьям, связанным с педофилией — возможно.
Статистика такова: в России суды выносят менее одного процента оправдательных приговоров. Все остальные приговоры — обвинительные. В Германии, к примеру, обвиняемых оправдывают примерно в 17% случаев. Это, к сожалению, не означает, что у нас так хорошо работают следствие и суды. Это говорит только о том, что наша судебная система в целом носит обвинительный характер. Здесь тяжело доказать свою невиновность в принципе. Поэтому, если человек отказывается возвращаться, попав в ее жернова, это — его право. Таким образом он пытается защитить себя, свою жизнь.
— Если говорить в целом о подобных делах, то какие доказательства нужно предъявить в суде, чтобы признать человека виновным? Можно ли доказать факт сексуальных домогательств спустя долгое время? И насколько давность и труднодоказуемость дают поле для манипуляций?
— Процесс доказывания вины в таких случаях почти всегда одинаков: это показания потерпевших. Очевидные улики здесь существуют редко. Вот сейчас я работаю с делом: несовершеннолетняя рассказывает родителям о том, что в отношении нее были совершены противоправные действия. Рассказывает, спустя долгое время. И потом суд привлекает родителей как свидетелей обвинения. Но разве они свидетели? Они всего лишь могут подтвердить слова дочери и не более.
Безусловно, истину установить сложно. Но такие пути все же существуют — особенно, если человека обвиняют не в единичном случае совращения малолетних, а в неоднократной длительной связи с ними. Я всегда спрашиваю: а где были правоохранительные органы? Что помешало им воспользоваться законом об оперативно-розыскной деятельности? Можно было установить видеонаблюдение, аудио. Можно было, что называется, выманить обвиняемого и сделать так, чтобы в его виновности не осталось уже никаких сомнений. Но, сколько я ни сталкивался с подобными ситуациями, этого никогда не делают.
— Почему так происходит, на ваш взгляд?
— Есть мнение, что обвинение по 132-й статье — это часто простой способ разобраться с неугодным человеком. Даже если его в итоге оправдают, эта история бросит тень на всю его жизнь и почти наверняка разрушит в ней многое.
Эти люди могут ошибиться, они не имеют юридического образования, да. Но это будет коллегиальное решение двенадцати человек, а не единоличное. Педагогу Рябову я рекомендовал выбирать суд присяжных. Это была большая ответственность, идти на это было страшно. И в суде я постоянно смотрел на присяжных и думал: вот этот головой покачал, а другой скривился — что это значит для нас? Они нам не верят? Мы проиграем? Но в итоге нужно признать: суд присяжных — сегодня это один из немногих способов сделать судебное решение более объективным.
— Как работает следствие с потерпевшими по делам, связанным со 132-й статьей?
— Проводят целый комплекс мероприятий: с потерпевшими работают психологи, сексологи, психиатры. Они беседуют с ребенком, дают ему тесты, иногда проверяют на полиграфе — на основании этого и делают заключение о том, говорит он правду или нет. Несколько лет назад такую проверку поручали совершенно сомнительным центрам. У некоторых из них, как оказалось, даже лицензий на ведение подобной деятельности не было. Но зато результаты их исследований использовали как основание для возбуждения уголовного дела.
Сегодня эти исследования проводят более тщательно. Но в них все равно есть изъяны. Например, по каким-то причинам не проводят физиогномических экспертиз — они могут оценить искренность людей, дающих показания, по мимике, по выражению лица. И это часто более убедительно, чем полиграф. Ведь как проводят полиграф по решению следствия? Видеосъемку не ведут, манеру поведения при ответах на вопросы не учитывают, по записи полиграфа не всегда можно даже сопоставить вопрос и ответ. Стандартная фраза в экспертных заключениях: ребенок не склонен к фантазированию. Для суда она означает, что ребенок не врет.
— В защиту педагога Рябова выступили его коллеги и ученики. Писали коллективные письма в суд, писали министру культуры. В поддержку священника Глеба Грозовского сегодня тоже выступают люди. Более трех тысяч человек подписали петицию с требованием беспристрастно расследовать его дело. Общественная поддержка может повлиять на вердикт суда?
— Я скажу, что в случае с Анатолием Рябовым исход дела решили свидетели защиты — это были настоящие, искренние, абсолютно бескорыстные свидетели. Они готовы были ходить на суд в 25-градусный мороз, они посещали абсолютно все заседания. Они не просто защищали своего учителя, они защищали справедливость того государства, где им предстоит жить. По сравнению с теми людьми, которые выступали на стороне обвинения, это было небо и земля.
Говоря же в целом об общественной поддержке — она не должна влиять на вердикт. Но она может заставить судью отнестись к процессу более внимательно, внутри себя пересмотреть отношение к делу. И, конечно, это помогает продержаться тому, на кого направлены обвинения. Люди, выступающие в его поддержку, помогают поверить, что он не одинок.
Дело Рябова и дело Макарова — самые резонансные дела последних лет, связанные с педофилией.
Педагог и музыкант Анатолий Рябов был обвинен в приставании к двум своим ученицам. В защиту Рябова выступили его ученики и коллеги. Со слов свидетелей защиты, Рябова оговорили родители одной из якобы потерпевших — в отместку за то, что педагог отказался заниматься с их дочерью. Весной 2012 года суд оправдал Анатолия Рябова.
Владимир Макаров — чиновник Минтранса, которого обвинили в педофилии по отношению к собственной 7-летней дочери. Психологическое состояние девочки проверяли в частном центре. Ее попросили нарисовать несуществующее животное, в результате девочка нарисовала женщину-кошку с длинным черным хвостом. Из-за хвоста на рисунке психолог сделал вывод о вероятном вовлечении ребенка в сексуальный контакт. Позже центр, проводивший исследование, отказался участвовать в исследованиях, связанных с делами по педофилии. Психолог, сделавший заключение по дочери чиновника, уволился.
Всем привет! Мне 24. Недавно возникла такая ситуация, во дворе своего дома где-то месяц назад познакомился с двумя 11 летними девочками, просто сидел несколько раз на лавочке и общался с ними. Одна приходила ко мне домой, просто увязалась зашли попить и ушли + ещё они меня позвали на 17 этажку на последний 17 этаж этого дома. Просто показать вид. Но я там с ними не чего не делал. Один раз нас заметил дед одной из девочек, дальше думаю рассказывать не надо что было. Так вот родители этой девочки сказали «Либо ты здесь не живёшь, либо вызываем полицию и пишем заявление». Вопрос за что? Я их не трогал не домогался, я просто с ними общался! Я их не заставлял со мной общаться, им это нравилось. Тут ещё дело в том что одна из девочек стала сама говорить родителям будто я её пытался изнасиловать, она и мне так говорила потом, а может они её заставили чтобы я боялся подойти к ним. Не знаю. 11 летней девочке могут поверить на слово в полиции? Или нужны свидетели и доказательства? Теперь вопрос к Вам: Что мне может быть если они всё таки напишут заявление? Они могут меня оклеветать и посадить? И что нужно что бы посадить? Свидетели? Доказательства?
Источники:
http://www.bolshoyvopros.ru/questions/2117996-pochemu-menja-obvinjajut-v-pedofilii.html