На Чацкого обрушивается правда об отношении к нему Софьи; одновременно Фамусов грозится разгласить всем новость о непристойном поведении Чацкого. Чацкий зол на всех, а более всего на себя: ему следовало бы уйти сразу, как только он узнал об отношениях Софьи и Молчалина. Но смолчать он не может:
Не образумлюсь… Виноват,
И слушаю, не понимаю,
Как будто все еще мне объяснить хотят,
Растерян мыслями… Чего-то ожидаю.
Он справедливо обвиняет себя в слепоте:
Особенно же мучит Чацкого то, что он не смог поверить в очевидное: Софья любит Молчалина. Этот достойный объект насмешек тут же получает свою порцию:
Вы помиритесь с ним по размышленьи зрелом.
Себя крушить, и для чего!
Подумайте, всегда вы можете его
Беречь, и пеленать, и спосылать за делом.
Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей —
Достойный идеал московских всех мужей, — довольно!
С вами я горжусь моим разрывом.
Но остался еще один противник — Фамусов, заподозривший его в намерении жениться на Софье! Нужно ответить и ему:
А вы, сударь отец, вы, страстные к чинам:
Желаю вам дремать в неведеньи счастливом,
Я сватаньем моим не угрожаю вам.
Воистину, судьба этого молодого человека достойна жалости. Кому же еще жалеть, как не самому себе!
Безумным вы меня прославили всем хором.
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним
И в нем рассудок уцелеет.
Итак, главное, что не сказал Чацкий в своем длинном монологе — кто же в самом деле был избран Софьей. Фамусов не понял ни одного намека — видимо, Чацкий верно оценил его способности к пониманию иронии — или, напротив, переоценил. Впрочем, мы можем выбрать любую версию, говорящую ли в пользу порядочности Чацкого или в пользу его хитрости — факт остается фактом: Молчалин остается не наказан (вряд ли Софья решит отомстить неверному любовнику) .
Остается еще один вопрос: стоит ли пожалеть Чацкого — или он сам виноват в своих бедах? Как нам кажется, стоит — именно потому, что он сам виноват. Казалось бы, из-за чего его жалеть? Из-за того, что его не оценили люди, которых он презирает? Что ему до них?
Дело в том, что для Чацкого его ум — главное, что у него есть. Ум — основание его самоуважения, оправдание его существования. Но это значит, что Чацкий должен все время находить подтверждение тому, что он умен; поэтому он вышучивает всех вокруг, когда говорит с теми, кого считает равными себе по уму, и поучает всех остальных. Его беда не в том, что окружающие не могут оценить его ум, а в том, что он нуждается в такой оценке. Его ирония скрывает неуверенность в себе; он ищет защиты в убеждениях, которые считает правильными — и не может удержаться от того, чтобы излагать эти убеждения перед теми, кто заведомо посмотрит на него как на безумца.
Поэтому «горе от ума», а не «горе уму»: возможно, отношение Грибоедова к Чацкому не было столь уж однозначным. Оценка Пушкина в общем верна: Чацкий действительно скорее декларирует, что он умный человек, используя чьи-нибудь умные слова, чем демонстрирует ум в действии.
Источники: