Ментовская зона тоже живет по понятиям
20.05.2019 в 18:10, просмотров: 29591
Когда Алексея Федярова прямо на улице задержали люди с удостоверениями сотрудников ФСБ и буднично предложили проехать с ними, он удивился, потому что никаких преступлений он не совершал. Но кому, как не ему, бывшему следователю прокуратуры, не знать: раз уголовное дело возбуждено, будет и суд, и приговор, и срок. И не важно, виновен ты или нет.
Теперь от тебя зависит только одно — не сломаться, не превратиться в фарш, который выплевывает тюремная мясорубка.
— Давай начнем с конца. У людей, которые прошли сквозь тюремное испытание, практически всегда происходит переоценка ценностей. Все-таки зона меняет человека. Как это было с тобой?
— Я бы не назвал это переоценкой, но то, что произошло, словно стряхнуло ненужную шелуху, которая мешала мне смотреть на мир — какой он есть на самом деле. Я со студенчества начал практиковаться в суде и в прокуратуре. Про правозащитников ничего не слышал — кто о них знал в конце 90-х, тем более в провинции, в небольшом регионе? Мне казалось абсолютно нормальным все, что происходило вокруг. Я видел, как милиционеры били людей, и относился к этому как к должному. Для следователей было в порядке вещей уже после ознакомления с делом вносить какие-то изменения…
— Сколько лет ты там отслужил?
— Одиннадцать лет, причем в самых грязных местах. Первые пять лет — это сплошные трупы и изнасилования. Никакой романтики. Рутинная работа, когда утром приходишь в кабинет, а там настоящие завалы из вещдоков, уголовных дел. Чтобы это разгрести, нужен месяц. Но мне нравилась моя работа, она давала уверенность, что ты правильно живешь и делаешь мир чище. Когда я начинал, профессия следователя не была престижной, туда не стояли очереди. Меня приняли на вакантное место, когда я учился на последнем курсе. А потом пошли дети богатых родителей. Наверх выносило людей, которые ничего не понимали в следствии. В 2007 году я принял решение уйти из прокуратуры. К этому времени я был младшим советником юстиции, это равноценно званию майора, и занимал должность начальника отдела по надзору за следствием.
— И все же почему ты ушел?
— Я не видел себя в новой структуре взаимодействия следствия и прокуратуры. Начал создаваться следственный комитет — надуманная, бесполезная и очень дорогая игрушка, где около 40 процентов следователей, а все остальные непонятно зачем. Больше всего возмутило, что у прокуратуры полностью забирают надзор за следствием, но сам штат прокурорский оставляют. Я не понимал, зачем я нужен, если никаких полномочий нет? Следователи сами продлевают сроки, им нельзя дать никаких указаний — только наблюдать. Не хотелось быть чебурашкой!
— И без сожаления поменял китель на костюм бизнесмена!
— Юридическое сопровождение бизнеса было новым и интересным для меня направлением. Я ведь знал только уголовное право, поэтому опять пришлось учиться.
— Алексей, а что привело к тому, что ты оказался по другую сторону колючей проволоки?
— Как к тебе относились следователи? Все-таки пусть бывший, но коллега, свой…
— Сейчас уже порядка 16 колоний для бывших сотрудников. Но тагильская самая старая. Начальник создал там порядок: нет мобильных телефонов, нет алкоголя, нет наркотиков. Не то что драка, а даже пощечина — уже ЧП. Это с одной стороны, а с другой — животная среда, созданная низовым звеном, полуграмотными людьми, которые мечтают о том, что в 40 лет выйдут на пенсию и устроятся работать на автостоянку.
— Интересно, а в других странах тоже есть отдельные тюрьмы для бывших сотрудников?
— Алексей, ты вел в колонии дневники?
— Никто не дал бы мне вести дневники. Их нашли бы на первом же шмоне, и пришлось бы объяснять, не замышляешь ли ты что-то незаконное. Поэтому я, кроме писем домашних, ничего не хранил. Парни попадали в ШИЗО по абсурдным поводам. К примеру, боксер, чтобы не потерять форму, выходит утром к турнику и отжимается — это воспринимается как подготовка к побегу.
— В итоге он просиживает еще полгода, пока вновь не подает на УДО. Суд откладывают и откладывают. Наконец судья принимает положительное решение, но Валерию Павловичу это уже не надо — его срок истек.
— К слову, а почему школьный директор вообще оказался в этой зоне? Он ведь не бывший сотрудник правоохранительных органов, не высокопоставленный чиновник, как тот же Улюкаев.
— Зона хоть и для БС, но на самом деле таких немного. Остальные когда-то отслужили срочную во внутренних или пограничных войсках, помощники судьи, налоговые инспектора, эмчеэсники. Однажды в эту колонию приезжала Ольга Романова. Потом жена зачитала мне ее статью, где было написано, что в ИК-13 две тысячи юристов, которые не могут защитить себя. Так вот, если человек сто наберется, кто имел реальное отношение к оперативно-следственной работе, то хорошо!
— Еще в твоих рассказах потрясают ужасы тюремной медицины, когда заключенному надо пройти целый квест, чтобы получить свои таблетки.
— Хорошо, если у тебя есть такая возможность. А многие люди отстаивают очередь, чтобы им выдали цитрамон, который тоже не всегда имеется.
— А если у человека диабет?
— Опять же ремонтные и строительные работы, которые проводятся силами зэков и за их счет. Разве государство не выделяет деньги на эти нужды?
— Ты очень любопытно написал про востребованность профессий на зоне.
— Александр Реймер сейчас отбывает срок в ИК-13. Там сидел и зять Брежнева Чурбанов…
— Три дня счастья проходят, а потом тебя уводят. Тяжело было?
— Меня уводили, а жена смотрела вслед. Ей было хуже. Стараешься не оборачиваться. Когда приходишь после длительного свидания в барак, тебя первые пятнадцать минут не трогают, дают прийти в себя, а потом зовут чаю попить. Ты еще несешь позитивный эмоциональный заряд, и людям, которых никто не навещает, важно, чтобы ты с ними поделился.
— Некоторые люди, вернувшись с зоны, начинают жизнь с чистого листа, стирая все, что связано с прошлым. Даже людей, с которыми прожил этот отрезок времени бок о бок. А ты с кем-то поддерживаешь отношения?
— Конечно. Люди пишут, звонят. Очень обидно было, когда двое молодых мальчишек, которых я там тянул и хотел помочь им по выходе, сломались в первые же полгода. Я понял, что не сможешь взрослого человека взять за руку и повести в новую жизнь, если он не захочет сам.
— Появились ли у тебя какие-то табу?
Заголовок в газете: Ментовская зона тоже живет по понятиям
Опубликован в газете «Московский комсомолец» №27976 от 21 мая 2019 Тэги: Суд, Уголовное дело, Взятка, Бизнес Персоны: Алексей Улюкаев Организации: ФСБ ФСИН
Источники: