Адвокату редко удается преодолеть обвинительный уклон в судебном процессе.
Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru
В соответствии с данными Верховного суда, 93,4% служителей Фемиды пришли в областные суды из районных и городских инстанций. Речь идет о людях, давно встроенных в систему, составивших карьеру в залах заседаний, куда попали в качестве секретарей по молодости лет. За ними следуют прокурорские работники – 2,65%. Затем, в порядке очереди, – преподаватели юридических дисциплин вузов, юристы госорганов, консультанты судов, сотрудники МВД и следователи. Бывших адвокатов в этом списке двое. То есть – 0,2%.
Ломка у адвоката
Граждане часто беззащитны перед лицом российского правосудия. |
Рецепты для Фемиды
Сегодня аудиозаписи, которые предъявляют стороны, отвергаются в вышестоящем суде, сетует Морщакова, поэтому они должны вестись судьями – например, чтобы потом можно было проверить, что происходило в первой инстанции.
Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.
Институт проблем правоприменения продолжает серию публикаций о том, что ограничивает независимость судов в России и как реформировать судебную систему, чтобы она могла выполнять свои главные функции: защиту прав граждан и обеспечение справедливости
В этой статье речь пойдет о том, из кого и как набирается судейский корпус судов общей юрисдикции. Кадры накладывают отпечаток на работу системы, но и сама система содержит фильтры, отсеивающие тех, кто не соответствует ее природе. Исследования показывают, что наибольшая доля судей приходит из аппарата судов – помощников и секретарей судебного заседания. Таких в судейском корпусе 30%, причем это преимущественно молодые женщины, которые становятся судьями в возрасте около 30 лет – как только позволяет минимальный, пятилетний юридический стаж.
Такие кадры воспроизводят систему, и она дает им зеленый свет. Работу в аппарате суда – а это кропотливая объемная работа за 14 000 руб. в месяц – выдерживают только те, кто с молодых лет нацелен на то, чтобы стать судьей. При высокой нагрузке, крайне забюрократизированном судебном процессе и строгом контроле по срокам рассмотрения дел работа помощника и секретаря критически важна для любого действующего судьи. Судьи зависят от низкооплачиваемого аппарата – а что они могут обещать взамен? Принять в корпорацию лучших подмастерьев. На этом неформальном контракте – вы пашете после юрфака 5–7 лет в аппарате, а мы вас потом ставим в резерв – держится весь конвейер российской судебной системы.
Многочисленные фильтры поддерживают этот контракт. Чтобы попасть в резерв, кандидат в судьи должен сдать экзамен. В последние годы экзамен сильно усложнился, его сдает один из 5–6 человек, причем многие вопросы и практические задания предполагают знание деталей процесса, а здесь у аппаратных фора. Хотя это никаким законом не предусмотрено, на квалификационной коллегии кандидата в судьи представляет председатель районного суда, который его берет, а председатель суда субъекта Федерации дает свое неформальное согласие. Именно их позиция, а не решение квалификационной коллегии, как положено по процедуре, определяет судьбу кандидата – и документы уходят в Верховный суд и администрацию президента.
Если бы поток из аппарата мог удовлетворить все кадровые потребности судейского корпуса, то вполне возможно, что брали бы только своих и система замкнулась бы на себя. Но берут и прокурорских, особенно в последние 10 лет. Это другая важная субкультура в судейском корпусе, таких 17%, причем из прокуратуры в основном приходят мужчины в более зрелом возрасте. Их привлекает высокая пенсия и социальные гарантии судьи. Стаж работы в прокуратуре зачитывается в судейский стаж, и под конец карьеры выгоднее выходить в отставку судьей. Карьерным судьям, выросшим из аппаратных низов, это не слишком нравится, но квалификация сотрудников прокуратуры, особенно по части уголовного процесса, а также восприятие прокурорских как равных по социальному статусу облегчают им попадание в судьи. Это проверенные кадры; они сами (вместе с ФСБ) визируют документы кандидатов в судьи на предмет чистой биографии, семьи и благонадежности.
Среди других категорий в судейский корпус идут из милиции и следственных органов (их 16%), но обе вышеназванные группы судьи считают слабыми профессионалами, и их доля, возросшая в начале нулевых, будет, по-видимому, снижаться. Бывшие корпоративные юристы (12%) и юрисконсульты государственных организаций (11%) составляют небольшой, но заметный сегмент судейского корпуса. Они обладают высокой юридической грамотностью, практическим и жизненным опытом. Из них получаются хорошие, самостоятельные судьи, но именно для них судейская профессия в том виде, в каком она есть сегодня, не обладает большой привлекательностью. Сегодня суть этой профессии не столько в искусстве принятия оригинальных и справедливых решений или, упаси боже, создании прецедентов, сколько в обслуживании огромного потока типовых дел и бумажной рутины, требующей быстрой конвейерной обработки.
Труднее всего в судьи попасть из адвокатов. Сами судьи утверждают, что система им не препятствует – просто у судей работы гораздо больше, чем у адвокатов, а заработки меньше. Но в системе есть неформальные фильтры, которые препятствуют выходцам из адвокатуры. Часть судей, особенно те, которые назначались еще в советское время, ассоциирует адвокатов с интересами подсудимых и откровенно считает их проводниками коррупции. Учитывая, что кандидатов в судьи подбирают председатели судов, а большинство из них судьи еще советской закалки, шансы адвокатов невысоки. Непредсказуемыми фильтрами с точки зрения судебного сообщества являются кадровая комиссия Верховного суда (она в законах не упоминается), а также администрация президента, которая рассматривает каждую кандидатуру, прежде чем отдать документы на подпись первому лицу. В отношении кандидатов в судьи и членов их семей чиновники администрации президента собирают дополнительную информацию, включая то, в каких процессах они участвовали, если работали адвокатами. На этой стадии без объяснения причин отсеивается примерно два кандидата из десяти.
Без внутренне зрелых независимых судей не может быть сильной судебной власти. Набор из практикующих опытных юристов и ученых мог бы постепенно укрепить профессиональное сообщество. Но проблема судейских кадров сложнее, чем кажется: наполнить ее юристами с опытом работы вне аппарата судов или правоохранительных органов не так просто. Для этого надо снизить нагрузку на судей (об этом пойдет речь в следующих публикациях) и уменьшить бюрократическую составляющую. Но самое важное – дать больше полномочий судейскому сообществу за счет снижения влияния председателей и неформальных инстанций наверху, определяющих кадровую политику.
События последнего времени все больше ставят под сомнение существование не то что независимого, а вообще какого-либо суда в нашей стране
Давно известный факт, что российские суды практически не выносят оправдательных приговоров, в принципе не отменяет того, что судебная система в стране работает: мало ли, быть может следствие и прокуратура идеально выполняют свои профессиональные обязанности. Однако, последние вести из российских, и в первую очередь, из московских судов, заставляют сомневаться в правомерности самого названия этой институции в России. Причем ее представители делают вид, будто все в этой сфере идет в высшей степени прекрасно, а если и случаются какие-то недочеты, то виноваты не суд и не судьи, а. адвокаты или присяжные.
Об этом написал в своем блоге известный адвокат Алексей Федяров:
Что сказать, врезал так врезал. Вскрыл гнойник. Дело, оказывается, в следующем. Суд у нас состязательный. Гарантии соблюдаются. И всё бы хорошо, но вот адвокаты. Устраивают шоу, манипулируют. С трудом суд справляется, чтобы состязательность сохранить и права их клиентов соблюсти. В целом нет вообще никаких проблем. Но адвокаты. И ещё присяжные. И ещё этика. Этика тоже проблема. Адвокаты и прочие неэтичные личности могут статью написать в газете тенденциозную. А судья ответить не может — этика.
И мне сразу стало понятно, что именно этическая проблема и случилась у судьи Криворучко. Вот если бы этику отменили, и он смог бы написать статью в газету, все бы поняли, что Устинову он дал мало, Криворучко гуманен, а по отношению к нему, судье, все негуманны и этику не соблюдают.
«Сегодня утвердили приговор очередной жертве летней собянинской борьбы «за чистоту Мосгордумы» — засадили на 3 года одного из Жуковых, Кирилла, с формулировкой «за прикосновение (!) к шлему росгвардейца». Пишут, что защита даже приволокла на апелляцию настоящий шлем, включила видеозапись самого «правонарушения» и пыталась продемонстрировать, как именно к этому шлему прикоснулись — то есть адвокаты сделали всё возможное, прямо «как у больших», так же, как делают в судах США.
Но тут-то и проявилась разница. В отличие от Запада, где такие демонстрации на что-то влияют, наш суд сначала «удалился на совещание» (сам с собой, идиотская формулировка, оставшаяся в российском псевдосуде еще с тех пор, когда при судье еще были «народные заседатели») — а потом вышел и бестрепетно утвердил приговор ровно в том же виде, в каком он и был; адвокаты зря старались.
Яркая иллюстрация, чем отличается гнусный балаган, который в России выдают за суд, от суда присяжных. Ежу понятно, что никакие присяжные никогда бы не утвердили обвинение типа «потрогал за руку полицейского» или «прикоснулся к шлему», и уж тем более — после показа защиты, КАК подсудимый прикасался и к чему. Почему не утвердили бы? По элементарной причине: у присяжных есть свобода воли. Это обычные граждане, которых привлекли один раз и которые судят на уровне здравого смысла.
А российская «судья» — и это ее главная особенность — свободой воли не располагает. Поэтому сама по себе «состязательность процесса» по-российски производит такое абсурдное впечатление со стороны: адвокаты что-то там буровят, демонстрируют вещдоки, произносят остроумные фразы, цитируют страницами параграфы законов, взывают к милосердию и пониманию — и при этом всем понятно, что тем же самым защитник мог бы заниматься — с тем же успехом — и перед автоматом по продаже кока-колы.
Гражданский активист и общественный защитник Ирина Яценко описала свой диалог с одним таким судьей во время процесса над одним из ее подзащитных:
«- А знаете, почему этим летом в Москве людей задерживали сотрудники в балаклавах? — спрашивает у меня сегодня в Мосгорсуде судья Анна Селиверстова в ответ на мою пламенную речь о том, что не имели права задерживать анонимы.
— Почему? — спрашиваю я.
— А, — говорю я, — персональной ответственности испугались? Так не надо нарушать закон и выполнять преступные приказы!
Никогда мы друг друга не поймём. Мы с ними в разных мирах — с судьями, прокурорами, полицейскими. Они инопланетяне.
А уж что творится за пределами Москвы и представить страшно. К примеру, экспертизу по поводу одного из ингушских обвиняемых в участии в пограничном конфликте между игнушами и чеченцами, суд поручил делать чеченцу! Об этом написал в своем блоге политик Дмитрий Гудков:
Источники:
http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1498151/otkuda_berutsya_sudi
http://newizv.ru/article/general/11-10-2019/tolko-prokurory-i-molodtsy-o-chem-mechtayut-sudi-v-rossii