Может ли прокурор стать адвокатом

Действительно такое мнение существует и от него не отмахнуться простым перечислением норм УПК и Конституции РФ, в которых провозглашено равенство и состязательность сторон в уголовном процессе, в том числе, и презумпция невиновности.

Дело в том, что старая судебная система, которая действовала не одно десятилетие, быстро не ломается. Ее выращивали и опекали годами. Естественно прошлое оставило свой отпечаток. Для этого и нужна была судебная реформа. Конституция 1993 года признала суд отдельной ветвью власти, провозгласила его независимость, закрепила принципы состязательности и равенства сторон в судебном процессе.

Наряду с провозглашенной независимостью и самостоятельностью суда, в процессуальном законодательстве продолжали существовать нормы, в соответствии с которыми суд, в определенных ситуациях был обязан возбуждать уголовные дела по собственной инициативе, а прокуратура осуществляла прокурорский надзор в уголовном судопроизводстве. Жалобы на действия следователя подавались прокурору, а на прокурора вышестоящему прокурору. В кассационной инстанции прокурор не выражал мнение, как одна из сторон процесса, а давал заключение о законности и обоснованности приговора. Какой уж тут контроль со стороны суда за деятельностью правоохранительной системы?

Потребовалось вмешательство Конституционного Суда, который в ряде случаев признал нормы уголовно-процессуального закона противоречащими Конституции РФ и неподлежащими применению. Но для того чтобы это произошло, понадобилось время и огромная работа специалистов в области права. В том числе и судейского сообщества, которое инициировало ряд заседаний Конституционного Суда.

Еще ни одно поколение судей и прокурорских работников должно смениться, для того чтобы все участники процесса осознали полную независимость суда в рассмотрении уголовных дел. Конечно, в первую очередь это должны понять сами судьи. В силу их статуса, с них и спрос особый.

Не буду отрицать, что встречаются факты подыгрывания государственному обвинению. Это хорошо чувствуется при оценке доказательств, представляемых сторонами. Не всегда учитывается презумпция невиновности, ссылка на нее редко звучит в приговорах. У этого явления, как мне кажется, есть своя причина. Суд, являясь органом государственной власти, решает еще и социально-политические задачи государства.

При всем этом, на сегодняшний день отмечается низкий профессиональный уровень большинства государственных обвинителей. Профессионалы ушли в частные юридические фирмы, адвокатуру, руководителями юридических департаментов предприятий. Государственные обвинители не знакомятся с материалами уголовного дела в полном объеме, а следовательно, лишают себя тактического маневра в достижении поставленной цели – применяя нормы права, с учетом всех обстоятельств дела доказать наличие преступления в действиях подсудимого. В лучшем случае, они ознакомились с обвинительным заключением и списком свидетелей.

Адвокат в такой ситуации более подготовлен. Он, как правило, защищает человека с момента предварительного следствия, на суде перед ним лежит копия всего уголовного дела, разработан план защиты, тактика допросов свидетелей, потерпевших и подсудимого. За его плечами опыт работы на разных стадиях уголовного производства и, что самое для него важное – профессиональная репутация перед доверителем. Конечно, он не сдаст выработанные с доверителем позиции.

В силу этого и возникает мнение о том, что суд и прокуратура сообща противопоставляют себя защите. Это не способствует осознанию обществом принципа независимости суда, и тем более не способствует профессиональному росту государственного обвинения. Наоборот, из процесса в процесс, недобросовестный сотрудник прокуратуры может утвердиться в мысли, что такая ситуация будет продолжаться вечно.

Думаю, понятно какой ответ может получить журналист от участников процесса, поставив несвоевременные и неквалифицированные вопросы.

После этого понять предъявляемое подсудимому обвинение и позицию защиты, в т.ч. нравственную составляющую предстоящего процесса. Конечно, на это уходит немало времени, в процессе нужно быть, причем быть с момента оглашения обвинительного заключения. Это позволит задать сторонам профессиональные вопросы и показать, почему защита не согласна с предъявленным обвинением, а суд вынес тот или иной приговор. Наконец, почему суд принял или не принял конкретные доводы обвинения или защиты.

Нельзя забывать о том, что свидетели, подсудимый и его родственники, как и потерпевшие – живые люди, вовлеченные в судебное заседание в силу определенных обстоятельств. Непрофессиональное освещение вынесенного приговора и исследованных судом событий не помогут ни стороне защиты, ни стороне обвинения, да и правосудию в целом.

И благо, что потерпевшие нанимают адвокатов для того, чтобы они представляли их интересы, причем начиная со следствия. Зачастую это связано с уже имеющимся опытом участия потерпевших в судебных процессах или полученными советами от своих знакомых прошедших через систему следствия и правосудия.

Многие видели, во что превращались результаты предварительного следствия, если следователь или дознаватель не доработал, допустил процессуальные ошибки, не определился в предмете и методах доказывания.

При этом потерпевшему, впрочем, как и следователю с дознавателем, необходимо убедить себя в том, что на стороне защиты – их процессуальным противником будет профессионал. Поэтому на расследование необходимо смотреть его глазами и не допускать мысли о том, что он что-то пропустит или не учтет. Даже если в будущем произойдет так, считайте, что вам крупно повезло, но это опять же будет не всегда. Еще раз повторюсь – изначально не стоит рассчитывать на расклад, при котором государственное обвинение будет просить 12 лет, защитник оправдать, а судья даст 10. Вроде как, все равно — что-то да будет. Не всегда и не долго.

Читайте также:  Как осуществляется вызов в прокуратуру

На личном опыте знаю, что потерпевшая сторона не желает наказания любому и каждому на кого падет подозрение. Люди понимают, что при осуждении невиновного их личный обидчик остается безнаказанным. Они очень болезненно, но с пониманием относятся к тем сомнениям, которые доносит сторона защиты до участников процесса, и часто задают вопрос – чем все это время занимался следователь, почему он не учел тех или иных обстоятельств дела?

При этом по окончании предварительного следствия, у них есть право ознакомиться с материалами уголовного дела, заявить ходатайство о его дополнении и т.д. Но эти права разъясняются формально, а сами они не являются специалистами, полностью, доверившись следователю, они выполняют то, что им говорят. Очень редко, на этапе расследования дела, потерпевшие в полном объеме реализуют свои права предоставленные им законом.

Представитель потерпевших как раз и нужен для устранения формального отношения к расследованию. Если это еще и адвокат, то он, так или иначе, будет обращать внимание следователя на те обстоятельства, которые подлежат доказыванию. Он понимает, что не следователю, а именно ему придется отстаивать позицию потерпевших в суде. Поэтому адвокат, выполняющий функции представителя потерпевших, активно использует предоставленное ему право, зачастую, предостерегая следователя от возможных ошибок.

Хочется отметить, что следствие в целом с пониманием относится к данной функции адвоката и не считает, что адвокат пытается подменить органы предварительного расследования, навязывая им свое видение на процесс собирания и закрепления доказательств.

Даже космонавтом, если примут в отряд. У каждого есть право на труд и самореализацию. У человека в силу Конституции есть такое право, в том числе у прокурора или судьи стать адвокатом.

Другой вопрос – профессиональная пригодность. Очень многие следователи, прокуроры и судьи в качестве адвоката, профессионально работают. Адвокатура — это не узкий круг революционеров. Туда могут прийти все, другое дело, что представители адвокатской палаты, решающие вопросы приема в адвокатское сообщество, должны понять мотивацию кандидата и выяснить, по какой причине бывший сотрудник правоохранительного или правоприменительного органа решил поменять свое состояние. А, следовательно, задать вопрос – а ты чего из суда, или, к примеру, прокуратуры-то ушел? На пенсию? Так, государство пенсию зря не платит. Если тебя на пенсию с почетом проводили, ты, уважаемый, реализуй свое право – отдыхай. Если ты доработал до пенсии, значит, тебе это было необходимо. Считаю, что при таких обстоятельствах, нельзя заниматься частной юридической практикой.

Пора уже понять, что не надо давать деньги на взятки, бесполезно, они могут безрезультатно исчезнуть в разных карманах, из которых их не вернуть. При этом заведомо незаконное решение судьи, за которое вы якобы заплатили, при настойчивости Вашего противника будет отменено.

Если находится идиот, который дает денег «адвокату» и говорит, что это для судьи, поверьте – это еще не коррупция, это проблема идиота…

Судья должен быть арбитром в споре участников. Я не должен принести ему столько, а мой клиент дать столько, чтобы судья взял… и принял выгодное для кого-то из нас решение.

Для передачи взятки не нужно высшего юридического образования. А, следовательно, не нужна и профессиональная деятельность адвоката. Кроме этого такой подход к решению проблем наших граждан неизбежно приведет к понижению доходов адвокатов. Посредник, передающий взятку, не может получать больше того, кто работает над решением проблемы. А мне с судьями и прокурорами не хочется делиться тем, что готов заплатить доверитель.

Я за то чтобы судья получал достойное денежное содержание, однако, кому много дано, с того спрос должен быть больше. Необходимо увеличение ответственности судьи за принимаемое им решение, в том числе и уголовной.

Иногда тяжело добиться объективности в расследовании. Все-таки обвинительный уклон берет верх. Неудивительно, ведь по закону следователь представитель стороны обвинения. От него порой трудно добиться удовлетворения ходатайства направленного на сбор доказательств для стороны защиты.

Тяжело убедить, что дело необходимо расследовать так, как вел бы его в отношении своего хорошего знакомого. Иногда следователю пытаюсь объяснить, что именно сейчас, на этапе следствия, не надо формировать будущую судебную практику при которой с учетом собираемых по делу доказательств, вопрос виновности в суде будет разрешаться из соотношения 50:50. Не забывайте о презумпции невиновности при равных шансах обвинения и защиты. Не искушайте судей и свою судьбу. Возможно суд и примет вашу недоделанную позицию и вытянет обвинительный приговор. Но повторяю, это будет не всегда и, думаю, уже не долго. И если ты уверен, что обвинение устоит, составляй обвинительное заключение. Но если ошибся – поверь, однажды свои же проглотят.

Читайте также:  Как отозвать обращение в прокуратуру

Приходилось встречаться со следователями, у которых родственники были привлечены к уголовной ответственности. И они сами, после обвинительного приговора, взахлеб кричат о беспределе прокуратуры и суда, в том числе том, как они рассчитывали до приговора на то, что суд во всем разберется. Тогда спрашиваешь – сколько оправдательных приговоров было по тем делам, которые ты сам направлял в суд? Ни одного. Ты суперпрофессионал? А если ты суперпрофессионал, почему считаешь, что тот, кто вел дело твоего родственника не супер? Ну, я же следователь, отвечает, я же вижу…. Ну раз ты увидел, получается, и судья увидел, и государственный обвинитель увидел. Только под разным углом мы на дела смотрим. Думайте, когда дело ведете. Думайте…. Не возвращаются ли вам, через приговор независимого суда, дела с раскладом 50:50.

Рискну предположить, что кому-то из коллег будет интересно узнать, как и почему я после двенадцати лет службы в надзорном органе вдруг сменил профессиональную ориентацию с обвинителя на защитника, а также мои рассуждения о Российской прокуратуре как государственном органе и профессиональном сообществе с учетом личного опыта и имеющейся у меня уникальной возможности взгляда на эту организацию как изнутри, так и снаружи.

Начну с небольшого экскурса в историю.

В конце 1999 года, являясь студентами четвертого курса юридического факультета СГЭА мы с моим другом и впоследствии коллегой Денисом Чёрным оказались на стажировке в прокуратуре Ленинского района г. Самары.

На тот момент прокуратура произвела на меня впечатление сплоченного сообщества людей в абсолютном своем большинстве, вдохновенно преследующих цель обеспечения верховенства закона и ведущих беспрестанную борьбу за его чистоту от всякого рода криминальных элементов и прочих негодяев.

Я был вдохновлен личным примером Виктора Фёдоровича Казберова, возглавлявшего тогда прокуратуру района, его заместителя Рената Рифовича Валиуллина, помощников прокурора и следователей Мушкат О.Д., Меркуловой С.Е., Шустова И.А. и спустя совсем небольшой промежуток времени абсолютно уверился в том, что служба в прокуратуре – это как раз то дело, которому не грех посвятить всю оставшуюся жизнь и всерьёз видел себя в далеком будущем седым прокурором в погонах с большими звёздами и длинной интересной профессиональной жизнью за плечами.

Сейчас уже трудно вспомнить, когда именно меня стали посещать тягостные сомнения в правильности выбора профессии, когда рутина и бюрократия безжалостно раздавили собой юношеские идеалы вчерашнего студента.

Зато я отлично помню то, как меня, уже заместителя прокурора г. Чапаевска Самарской области, распирало от бессильной злобы на областное руководство и разросшийся в разы с того времени как я в нем работал, аппарат прокуратуры области, бесконечным потоком направляющий в прокуратуры городов и районов десятки, а то и сотни никому не нужных, часто лишенных малейшего смысла, заданий.

Когда я ловил замученные, потухшие взгляды подчиненных и коллег, вынужденных вместо того, чтобы реально обеспечивать исполнение законов на поднадзорных территориях, заниматься никому ненужной писаниной и вечно находящихся под угрозой дисциплинарного взыскания, а порой и увольнения за снижение показателей в сравнении с АППГ (аналогичным периодом прошлого года) меня всё чаще посещала мысль о том, что авторитет, сама сущность и дееспособность прокуратуры дала такую большую трещину, которую уже вряд ли можно как-то залатать.

Но к счастью для меня, в один прекрасный момент от муторного и болезненного сна прокурорской службы меня пробудил всё тот же мой друг Денис, которого тоже стала тяготить прокурорская служба и который стал всерьёз задумываться о смене профессии.

С учетом специфики нашего с Денисом профессионального опыта самой логичной альтернативой прокурорской службы оказался труд адвоката.

Еще ряд вопросов мог возникнуть у терпеливого читателя, сумевшего почти до конца дочитать мой опус:

— Жалею ли я о годах, отданных службе в прокуратуре?
— Скучаю ли я по синим погонам?
— Каким вижу будущее Российской прокуратуры?

— Отсутствие каких-либо сожалений о прошлом является одним из составляющих моего жизненного кредо, более того, столь ценным профессиональным опытом обзавестись в других госорганах практически невозможно, ибо только бывший прокурор хорошо знаком с проблемами и чаяниями сотрудников органов внутренних дел, разного рода оперативных и следственных служб, судов, а также многих и многих иных государственных и муниципальных структур.

— По погонам не скучаю и считаю что деловой костюм и галстук к лицу мне не менее, чем синий мундир.

— Что до будущего органов прокуратуры, то я искренне надеюсь, что, набирающие обороты, позитивные изменения в нашей стране не обойдут стороной и прокуратуру, а профессиональные, честные и упорные люди, которых в прокуратуре было довольно много во все времена, возродят её авторитет и доброе имя.

Читайте также:  Как натравить прокуратуру на организацию анонимно

Статус, скажите вы. Был спецсубъктом с т.з. УК, то есть, труднодосягаемым для правосудия, если он совершал преступления, а стал теперь полуспецсубъектом, то есть, шансы его выпутаться из сетей УК в случае провала, в два раза минимизированы, практически он стал уязвимым для шупальц правосудия, которого он же сам до недавнего времени олицетворял.

Хотя, «при его опыте и красоте», как говорил товарищ Жеглов, об этом можно говорить весьма условно, поскольку многие его позиции после подобной метаморфозы остаются неизменными, более того, позиции эти меняются в сторону еще более укрепрайона, где он чувствует себя более вольготно, чем когда он был связан с должностными инструкциями.

Снятиие или сложение с себя такого балласта как «должностное лицо», воистину сравнимо с горой с плеч. Значит, ты выведен за рамки целой главы УК, суровые статьи которой, с сего дня не могут быть к тебе применимы. Ведь ты стал частным лицом, не обременным властными полномочиями и прочими прелестями властных правоотношений, ты никаких более решений не принимаешь и ответственности никакой не несешь, но, — а это самое главное, — сохраняешь за собой возможности и влияние на формирование нужного тебе решения, используя те же приемы и способы, те же средства воздействия, и тех же людей — своих бывших коллег-прокуроров, на удочке болтающихся полицейских работников, сотрудников других правоохранительных, контролирующих и надзорных организаций, обязанных тебе со своей свободой или рабочим местом, и — судей, с которыми ты пил ни один декалитр водки за всю свою историю во имя и в интересах правосудия.

Вот и мы наблюдаем ту же картину : снова прокурор, ныне — ряженый адвокат, гордо шагает по коридорам власти и кулуарам правосудия, — изменился статус, но не изменился нрав — те же чопорность и высокомерие, такая же брезгливость и фальшивая подчеркнутость, выдающей в нем паршивого актеришку, — но, в то же время, время от времени появляющиеся в его глазах и интонации чувство страха и замешательства, которые, как бы его одергивают от слишком необдуманных действий и заявлений, могущих нанести вред его новому статусу.

Особо непосвященному кажется, что адвокат «может все и у него все тут увязано», зачастую это так и есть, раз он ногой открывает дверь к председателю суда, а с остальными разговаривает «на ты», флиртует с секретаршами и прочими канцработниками в открытом режиме (будучи прокурором он бы воздержался, хотя . ), и с остальными судьями — на «вась-вась». И такой товарищ в самом деле может многое, особенно, если это «многое» крепко подкреплено ставкой рефинанисирования ЦБ. Вряд ли «собутыльник при таком раскладе откажет своему собутыльнику — чтобы не избегать дважды !»

А гражданин, повсеместно наблюдающий подобное зрелище, приходит в уныние, если цена денег в стране явно не в его пользу, и соглашается (принудительно) на помощь назначенного судом защитника, который отрабатывает номер и редко бывает искренним, благо, все это проходит в законном режиме ; либо «мерзавец ищет мерзавца» («Клин клином вышибают — адвоката ищу» — С-Ш.), какая разница, кому отдавать преступные деньги, лишь бы вопрос решался положительно, вот и ищут «решал», присосанных к конкретнему храму правосудия.

Выработать адвокатское мышление — это процесс долгий и тернистый, это примерно, как если «Врач, если не убьет одного-двух пациентов, врачом не станет», это ремесло требует своего ремесленника, эта профессия — профессия по призванию, а не по должности, как учитель. Любой, кто отвечает некоторым формальным требованиям, у нас может стать кем угодно — по должности. Чтобы обвинитель стал защитником, достаточно «звонок другу» — уже завтра можно примерять новую маску .

Смешно и горестно смотреть, как иной вчерашний «убийца даже ни одного, а гораздо больших пациентов», сегодня, из-за неимением профессиональной совести, нелепо и неуклюжо изображает горе-защитника, лишенного чувства сострадания и сочувствия своему подзащитному , на примере которого мы становимся свидетелями зарождения нового поколения «профессиональных» адвокатов, «занимающихся гнуснейшим ремеслом — это когда адвокат не служит благороднейшей из человеческих профессий. «

А вон тот старик — адвокат, отвлеченный будто бы от мирной суеты, слишком хорошо знает цену сложившегося в российском правосудии миропорядка, и потому остается спокойным — кому, если ни ему хорошо известна эта цена — Варварка вместо правосудия .

Источники:
http://makaroff78.pravorub.ru/personal/43123.html
http://maxpark.com/user/Dunyamin/content/694726

Читайте также:
Adblock
detector