Она посадила Павла Лазаренко. Десятки запросов о международно-правовой помощи, сотни финансовых документов и больше шести лет работы понадобилось бывшему федеральному прокурору из Сан-Франциско Марте Борщ, чтобы один из самых известных коррупционеров Украины и мира попал за решетку в США. По оценкам ООН и Всемирного банка, Павел Лазаренко за время своего премьерства в 1996-97 годах похитил из бюджета Украины 200 млн долларов, что в те времена равнялось 0,4% ВВП страны.
“Было чрезвычайно сложно, потому что большинство доказательств поступали из-за границы, из других стран… Поскольку в нашем деле доказательства находились в тридцати разных странах, нам пришлось подать около тридцати запросов на международно-правовую помощь, а это очень долгий процесс. Кроме того, в соответствии с законодательством США, мы не можем предоставлять в судебном процессе задокументированные показания свидетелей, они должны давать показания вживую, лично, чтобы не было искажения. Само судебное рассмотрение шло примерно десять недель. Малое жюри присяжных решило признать Лазаренко виновным по всем 52-м статьям обвинения”, – рассказала Марта Борщ на лекции в Киеве, передает Лига.
Решение присяжных было объявлено в июне 2004 года. В дальнейшем суд избрал Лазаренко меру наказания, а на апелляционном уровне снял часть обвинений, в том числе те, которые касались ЕЭСУ. В 2006 году экс-премьер признан виновным по восьми пунктам и получил 9 лет тюрьмы.
“Дело показало, насколько сложно привлекать к ответственности топ-чиновника, который злоупотреблял своими полномочиями, был коррумпированным и выкачал миллионы долларов через счета в разных странах мира”, – говорит Борщ.
После дела Лазаренко Марта Борщ уволилась из Департамента юстиции США и занялась частной практикой. В Украину она приехала по приглашению посольства США, Центра противодействия коррупции и Transparency International Украина. Одна из ее задач – обучение детективов НАБУ и антикоррупционных прокуроров приемам разоблачения коррупции на топовом уровне.
С момента дела Павла Лазаренко, расследование которого началось в 1997 году, прошло почти двадцать лет. А экс-премьер до сих пор остается чуть ли не единственным украинским топ-чиновником, наказанным за финансовое мошенничество. Да и то не в Украине, а в США. После Майдана в Украине был создан ряд специализированных органов, работа которых должна быть направлена на борьбу с коррупцией: Национальное антикоррупционное бюро Украины, Национальное агентство по противодействию коррупции, антикоррупционная прокуратура, в будущем планируется создание антикоррупционного суда. Звучал пафосный призыв президента Петра Порошенко к генпрокурору посадить трех своих друзей. Есть и попытка расследования нескольких коррупционных дел, самое громкое из которых – дело бриллиантовых прокуроров. Но ни одно из них не было доведено до логического завершения: приговора и тюремного срока. Скорее, в Украине идет имитация борьбы с коррупцией, а не реальная борьба.
Что нужно для эффективной борьбы с элитарной коррупцией: несколько тезисов с лекции Марты Борщ.
Политическая воля. Почему ситуация не улучшается? Вряд ли я тот человек, которому может быть адресован этот вопрос. Но как человек извне, который смотрит на это все, хочу сказать: однозначно должна быть политическая воля. И не только воля людей, – вас, присутствующих тут, – но и воля людей при власти. Должны работать соответствующие независимые институции, которые имеют опыт и умение вести такие дела. И нужны законы и нормативные документы, которые эффективно предупреждали бы злоупотребления властью.
Независимый суд. Независимая судебная ветвь власти чрезвычайно важна… Если верно то, что судебная ветвь власти в Украине сейчас подвержена (внешнему) влиянию, то единственный вариант – создать особый суд, на который было бы невозможно влиять. С надлежащей оплатой, чтобы судьи не испытывали финансового давления. И надо обеспечить реальную прозрачность отбора этих судей, их работы и дел, которые они рассматривают. По моему мнению, если есть Национальное антикоррупционное бюро, но нет при этом независимого суда, вы далеко не зайдете. Судьи являются ключевым звеном этого процесса.
Больше прозрачности. У нас есть много правил и законов. Некоторые говорят даже, что их слишком много. Но эти правила и нормы позволяют следить за тем, чтобы политики не занимались тем, что, очевидно, происходит в Украине. В том числе, это и требование декларировать все свое имущество, особенно если оно может вызвать конфликт интересов. Государственные служащие должны поместить это имущество на трастовый счет, и дальше реализовывать свои полномочия объективно, без влияния собственных интересов…
В Штатах никому не запрещено иметь оффшорные счета, даже президенту. Но любой оффшорный счет должен быть задекларирован… Если по этому оффшору есть что-то незаконное, тут уже другие вопросы: зачем ему этот счет, откуда на нем деньги, задекларирован ли он. Очевидно, если бы он совершил преступление, отмывание средств или мошенничество, это прогнозируемо привело бы к попыткам его импичмента.
Сделка о признании вины. Очень важный инструмент, который используют прокуроры в США. Конечно, существует возможность злоупотребления этим инструментом… В США 95-98% всех дел уголовного характера решаются через соглашение о признании вины. Соглашение достигается – и дело закрывается. Остальные 2-5% дел идут на судебное рассмотрение перед присяжными, из большинство из них получают обвинительный приговор, только некоторые – оправдательный. В США мотивация подсудимого, которого обвиняют в федеральном преступлении, пойти на соглашение – колоссальна. Способность прокуратуры предлагать людям пойти на сотрудничество, мотивировать их, просто необходима. А механизм, как это сделать, выбираете уже вы.
Влияние общественности и СМИ. Вы как общественность должны иметь инструменты для того, чтобы предотвращать случаи коррупции еще в самом начале. А если они происходят – то должны быть институции, которые имеют политическую волю и средства. Мы в США не являемся безкоррупционными, это факт, это человеческая жизнь, но не видим этого в таком масштабе, как в других странах. По двум причинам. Во-первых, у нас есть законы, которые предотвращают коррупцию априори. Во-вторых, у нас двести лет демократической культуры, в системе которой государственная служба является ценностью. Отдельные граждане должны служить своему государству, занимая государственные должности, хоть они и не смогут заработать миллионы долларов. Украина слишком долго имела отношение к Советскому Союзу, где не было таких институций…
У нас нет никакого общественного реестра преступлений коррупционеров. Но все судебные документы открыты для общественности, с ними можно ознакомиться. Часто это первое, чему учат в школах журналистов… Есть еще специальные базы данных, доступные правоохранителям, в которых мы можем ввести имя, дату рождения, и она нам выдаст все аресты, все судимости, всю информацию о человеке. Это доступно только правоохранителям, хотя и журналисты так или иначе тоже имеют доступ к базам данных… Я вижу существенный прогресс в Украине, где увеличиваются возможности для независимых объективных СМИ и журналистов, которые не контролируются правительством и отдельными олигархами. Способность журналистов вести качественные журналистские расследования – это критично важное предусловие развития демократического общества.
Время. Могу сказать, какие временные рамки были в деле Лазаренко: почти семь лет. Мы в США не можем арестовать, пока нет надлежащих оснований утверждать, что совершено преступление; мы не можем арестовать только потому, что подозреваем. Наши система отличаются, и мне сложно сравнивать. В США для серьезного финансового мошенничества это вообще невозможно спрогнозировать. Есть много переменных, которые влияют на сроки. Но большинство веских дел о финансовом мошенничестве занимают годы: два, три, пять лет на расследование. При этом в Штатах прокуроры ограничены сроком исковой давности: для большинства федеральных преступлений – пять лет, а для банковского мошенничества, серьезных финансовых мошеннических схем – десять. Мы не можем привлечь человека по истечении этого срока…
Коррупционные дела сложны по целому ряду причин. Мое личное мнение: вашему новому ведомству, которое ведет эти дела, надо дать время. Ожидать немедленных результатов, вероятно, было бы нереалистично.
Неприкосновенность распространяется на квартиры и машины парламентариев, телефоны, документы и переписку.
Казалось бы – а как же сенатор Арашуков?
С ним, однако, все произошло по закону. Если против парламентария возбуждено уголовное или административное дело, то следователь в трехдневный срок сообщает об этом Генеральному прокурору РФ. Тот обращается к председателю СК. Совфед или Госдума прежде, чем согласиться с возбуждением дела и снять неприкосновенность, должны проверить, связано ли дело с работой парламентария. Если связано – парламент может отказать Генпрокурору. Но если нет – должен согласиться, без вариантов.
Именно это с Арашуковым и случилось: уголовное дело против него не имеет отношения к его парламентской работе, оно связано с убийствами и коррупцией.
Другой случай – если дело связано именно с парламентской работой, а парламент не готов снимать неприкосновенность – тогда преследование нужно прекратить. Возобновить его можно будет исключительно при вновь открывшихся обстоятельствах.
Парламентарий не может быть лишен неприкосновенности за выражение своего мнения. Даже если он при этом грубил или клеветал, снять неприкосновенность нельзя все равно. То есть за слова депутатов и сенаторов никто не осудит.
Единственный случай, когда парламентарию придется отвечать перед другими людьми – это гражданская ответственность. Если он, например, затопит соседей, то все же будет обязан заплатить им компенсацию.
Судью, в том числе после прекращения полномочий, нельзя привлечь к ответственности за его рабочие мнения и решения, если только другой суд не признает их заведомо неправосудными.
Любые оперативные мероприятия против судьи, если против него нет уголовного дела, возможны только после решения соответствующей Квалификационной коллегии судей.
Дело против судьи может возбудить только председатель СК РФ по представлению Генерального прокурора с согласия Высшей квалификационной коллегии судей РФ (в отношении судьи Верховного суда) или квалификационной коллегии судей региона (прочие судьи). Досмотреть или задержать судью нельзя, а если это все же случайно произошло, то освободить его нужно немедленно.
Исключения – все то же размахивание пистолетом в пьяном виде. При этом от гражданской ответственности – обязанности платить затопленным соседям – судью закон не освобождает.
Прокурора, как и депутата с судьей, нельзя задержать, досмотреть его самого, его машину, жилье и вещи – опять же за вычетом случаев типа размахивания пистолетом в пьяном виде.
Таким образом, круг неприкосновенных лиц в России не так уж и велик. В него не входят ни чиновники, ни министры, ни губернаторы. Да, сейчас в новостях появляются примеры, когда к ответственности привлекаются парламентарии и судьи, но в общей массе преступлений это капля в море.
В Центре родительской культуры «Колыбелька» проводились лекции, семинары и занятия с беременными женщинами. Руководство центром осуществляли супруги Ермаковы — Елена и Алексей. В 2006 году в отношении Ермаковых было возбуждено уголовное дело, судебное разбирательство началось в 2007 году.
Обвинение полагает, что Ермакова на своих лекциях пропагандировала полную безопасность домашних родов. Чтобы еще больше убедить будущих мам в превосходстве методики родов на дому с помощью сотрудников «Колыбельки», беременным женщинам демонстрировали видеозапись родов в родильном доме с натуралистическим кадрами, показывающими якобы некомпетентность персонала в государственных медицинских учреждениях.
По версии стороны обвинения, все это было направлено на то, чтобы женщины рожали дома, платя в частном порядке Ермаковым за родовспоможение.
В ряде случаев, которые и явились поводом к возбуждению дела, дети при родах, которые принимала Ермакова, погибли либо стали инвалидами. В настоящее время речь идет о гибели трех новорожденных и тяжелых последствиях от подобных родов еще у пятерых детей.
Впрочем, женщины, пострадавшие от «Колыбельки», уверены, что на самом деле трагедий было намного больше, просто далеко не все пережившие их матери готовы на судебное разбирательство. Кроме того, по некоторым эпизодам, в результате длительного судебного разбирательства истек срок давности.
«Сегодня завершились прения сторон. Представитель обвинения попросил приговорить Елену Ермакову к 5,5 годам реального лишения свободы», — сказал адвокат, добавив, что для Алексея Ермакова обвинение просит наказание в виде условного срока.
«Вынесение приговора по этому делу назначено на 25 сентября», — сказал собеседник агентства.
По некоторым данным, уже находясь под следствием, Ермаковы продолжали вести занятия с беременными женщинами и даже принимать роды на дому.
Последние заседания по делу «Колыбельки» проходят в СИЗО, где содержится Ермакова. В конце марта нынешнего года она была взята под стражу, поскольку не являлась в суд на несколько судебных заседаний.
Некоторое время назад Ермакова родила в следственном изоляторе ребенка, от услуг родильного заведения она отказалась, передаёт РИА Новости.
Источники:
http://vladmedicina.ru/news/russia/2009-09-19-prokuror-trebuet-posadit.htm