Дата размещения статьи: 23.05.2015
Научная дискуссия, разгоревшаяся после принятия УПК РФ 2001 г. о том, кем является следователь — исследователем или преследователем , набирает обороты, привлекая внимание все новых и новых ученых .
———————————
См.: Шейфер С.А. Российский следователь — исследователь или преследователь? // Российская юстиция. 2010. N 11. С. 34 — 36.
См., напр.: Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. N 9. С. 54 — 62; Быков В.М. Следователь как участник уголовного процесса со стороны обвинения // Законность. 2012. N 7. С. 16 — 21; Чернышев И.В. Вопросы независимости следователя в ходе предварительного следствия // Российский следователь. 2013. N 6. С. 8 — 10; Лазарева В.А. Обвинительная власть: понятие, субъекты, формы реализации // Уголовное судопроизводство. 2012. N 1. С. 14 — 18; Конин В.В. К вопросу о функциях следователя в уголовном судопроизводстве // Российский судья. 2009. N 4. С. 49 — 52; Кудрявцев В.Л. «Обвинительный уклон» в деятельности следователя: проблема только законодательного урегулирования? // Уголовное судопроизводство. 2008. N 2. С. 26 — 29; Рябинина Т.К. Следственный комитет или судебный следователь. URL: htpp://www.juristrib.ru>book_9716.html и др.
Для выработки научно обоснованных способов совершенствования любого правового института, которым является и организация предварительного следствия, важно знать историю его становления, а также проблемы, возникающие при его совершенствовании. В статье авторы попытаются рассмотреть прообраз современного следователя — судебного следователя как субъекта дореволюционного уголовного судопроизводства с особым статусом, действующего в сфере уголовного судопроизводства. Как показало проведенное авторами исследование, судебный следователь еще в достаточной степени остается в тени научных исследований .
———————————
Из последних исследований мы можем назвать следующие: Рощина Ю.В. Судебный следователь в уголовном процессе дореволюционной России: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2006; Соловьева Л.Л. Становление института судебных следователей в Российской империи во второй половине XIX в.: на материалах Рязанской, Орловской, Воронежской и Тамбовской губерний: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. Владимир, 2007.
Еще до принятия Устава уголовного судопроизводства российским Правительством была начата реформа правоохранительной деятельности. Так, например, Указом Александра II от 8 июня 1860 г. следствие было отделено от полиции, и в 44 губерниях Российской империи на должности судебных следователей подлежали назначению особые чиновники, подведомственные Министерству юстиции.
По мнению В.В. Шимановского, «подобная реорганизация мотивировалась необходимостью предоставления полиции больших возможностей для выполнения ею своих функций, а также уточнения компетенции и круга ее полномочий. Процессуальное положение следователей и порядок производства предварительного следствия определялись Наказом судебным следователям. Институт судебных следователей просуществовал в России вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции» .
———————————
Шимановский В.В. Судебный следователь в пореформенной России // Правоведение. 1973. N 3. С. 115.
Особый статус судебного следователя заключался в том, что судебные следователи были прикреплены к окружным судам и расследовали уголовные дела под прокурорским надзором. При этом, пользуясь правами членов окружных судов, они в случае необходимости принимали участие в качестве судей в рассмотрении уголовных дел, за исключением тех, по которым они проводили предварительное расследование. При назначении кандидата на должность судебного следователя он приводился к судейской присяге. Как и на судей, на судебных следователей распространялся принцип несменяемости.
Дальнейшее развитие деятельность судебного следователя получила в Уставе уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. , который, без всякого сомнения, можно признать одним из центральных элементов судебной реформы и который является самым продолжительным по сроку действия отечественным уголовно-процессуальным законом (с 1864 по 1917 гг.).
———————————
Устав уголовного судопроизводства Российской империи. 6-е изд., испр. и доп. Т. XVI. Ч. 1. СПб., 1913.
Как отмечают Н.Н. Ковтун и Т.С. Бухранова, «впервые фигура следственного судьи (по функции следственного органа/следователя) появилась в законодательстве Франции в 1810 г. с принятием знаменитого наполеоновского Кодекса уголовного расследования (1808 г.). Этот акт действовал без серьезных новаций практически полтора века, создав для континентальной Европы принципиально новую систему предварительного следствия, центральной фигурой которого стал полновластный, независимый следственный судья (следователь), состоящий при суде первой инстанции. Выступая в качестве своеобразного эталона, этот институт со временем был воспринят многими государствами Западной Европы; такими, например, как Германия, Австрия, Италия, Бельгия, Нидерланды. При этом порядок назначения, полномочия и даже наименование должности исследуемого субъекта фактически копировали французскую модель» .
———————————
Бухранова Т.С., Ковтун Н.Н. Институт судебного следователя и специализированного следственного судьи в контексте опыта стран континентальной системы права // Российский следователь. 2011. N 17. С. 31.
Устав уголовного судопроизводства Российской империи, заимствуя французскую теорию разделения процессуальных властей, воспроизвел ее в усеченном виде: как взаимное разграничение обвинительной и судебной властей, но без отделения от них власти следственной. При этом законодатель, очевидно, исходил из того, что обвинительная власть должна быть отделена от судебной только при рассмотрении уголовного дела в ходе судебного разбирательства, но не при производстве предварительного следствия.
Как отмечает Шимановский, «согласно Уставу уголовного судопроизводства, судебному следователю предоставлялся довольно широкий круг процессуальных полномочий. Так, он вправе был самостоятельно возбуждать уголовное преследование (ст. 297), принимать необходимые для расследования меры (ст. 264), поручать полиции производство дознаний и давать ей указания о собирании необходимых справок (ст. 271). Законные требования должны были исполняться полицией, а также иными учреждениями, должностными лицами и гражданами «без замедления» (ст. 270). В случае оказания противодействия следователь мог требовать помощи как от гражданского или военного начальства, так и от полиции (ст. 272). Судебному следователю предоставлялось право производить обыски и выемки, накладывать на не явившихся без уважительных причин денежный штраф, подвергать приводу, избирать в отношении обвиняемых меры пресечения и т.п. Процессуальная самостоятельность судебного следователя ограничивалась при производстве следующих действий: 1) наложении ареста на имущество обвиняемого; 2) осмотре и выемке почтово-телеграфной корреспонденции; 3) объявлении розыска обвиняемого через публикацию; 4) освидетельствовании психического состояния обвиняемого и разрешении вопроса об умственном развитии несовершеннолетнего; 5) прекращении уголовного дела. Для осуществления указанных действий следователь должен был предварительно войти с соответствующим представлением в окружной суд» .
———————————
Шимановский В.В. Указ. соч. С. 115.
Знакомясь с текстом Устава уголовного судопроизводства, невольно обращаешь внимание на следующие требования, закрепленные в Уставе.
Так, например, ст. 262 Устава уголовного судопроизводства устанавливала, что «предварительное следствие не может быть начато судебным следователем без законного к тому повода и достаточного основания» (содержание статьи приведено в современной орфографии).
Ст. 265 Устава уголовного судопроизводства вводила принцип беспристрастности судебного следователя, изложено это было следующим образом: «При производстве следствия судебный следователь обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие». К сожалению, при разработке УПК РФ 2001 г. законодатель проигнорировал данный принцип.
Судебный следователь приступал к предварительному следствию: 1) по требованиям прокуроров; 2) по сообщениям присутственных мест и должностных лиц; 3) по жалобам и объявлениям частных лиц; 4) по собственному усмотрению (ст. 297), о всяком начатом следствии доводя до сведения прокурора (ст. 263), который осуществлял надзор за производством следствия (ст. 278 — 287) и которому следователь представлял материалы завершенного предварительного следствия.
По окончании следствия судебный следователь предъявлял изъявившему на то желание обвиняемому «следственное производство и выяснял у него намерение представить еще что-либо в свое оправдание» (ст. 476).
Данная процедура ознакомления обвиняемого с материалами дела, впервые появившись в Уставе уголовного судопроизводства, затем стала традиционной в отечественном уголовном процессе.
Проверив в ходе предварительного расследования те из указанных обвиняемым обстоятельств, которые «могут иметь влияние на решение дела» (ст. 477), судебный следователь отсылал производство прокурору. После получения от судебного следователя предварительного следствия прокурор был вправе признать дело подлежащим прекращению, в этом случае он предлагал свое мнение на рассмотрение окружного суда, а в случае несогласия суда с мнением прокурора дело переносилось в палату, которая постанавливала окончательное заключение по выслушивании мнения прокурора палаты (ст. 523 и 528).
Нельзя не отметить, что закон устанавливал запрет судебным следователям самостоятельно прекращать уголовные дела, установив, что «когда не найдет основания продолжать следствие, то, приостановив производство, испрашивает на прекращение дела разрешение суда через прокурора» (ст. 277).
Если прокурор приходил к выводу о необходимости предания обвиняемого суду, то он составлял обвинение (ст. 519), которое «с подлинным следствием» направлял в суд.
Устав уголовного судопроизводства, претерпев ряд изменений и дополнений, действовал до октября 1917 г.
Полагаем необходимым отметить, что не все складывалось гладко в деятельности судебных следователей. Этому способствовали в том числе и объективные причины. Большинство населения Российской империи было неграмотно, а лиц, имеющих высшее юридическое образование, не хватало для реализации судебной реформы. Несмотря на то что для занятия должности судебного следователя устанавливались достаточно высокие по тем временам требования (в частности, претенденты на эту должность должны были отвечать следующим требованиям: российское гражданство, наличие высшего юридического образования, возраст не менее 25 лет, либо имевшие опыт работы в судебных учреждениях не менее 3 лет в звании не ниже секретаря окружного суда, или состоявшие кандидатом на судебной должности не менее 4 лет и имеющие необходимые знания, в частности в сфере уголовной юриспруденции), многие судебные следователи не отвечали заявленным требованиям в части наличия высшего юридического образования.
Так, по данным, приводимым А.Д. Поповой, в 1869 г. образовательный уровень судебных следователей в 10 новых судах был следующим:
— окончивших университет — 105 человек, что составляло 58,7%;
— училище правоведения — 5 человек, что составляло 2,8%;
— лицей — 22 человека, что составляло 12,3%;
— сиротский институт — 3 человека, что составляло 1,7%;
— дворянский институт — 1 человек, что составляло 0,6%;
— земледельческий институт — 3 человека, что составляло 1,7%;
— Лазаревский институт восточных языков — 1 человек, что составляло 0,6%;
— Духовную академию — 1 человек, что составляло 0,6%;
— корпус путей сообщения — 1 человек, что составляло 0,6%;
— Академию Генерального штаба — 1 человек, что составляло 0,6%;
— Духовную семинарию — 8 человек, что составляло 4,5%;
— кадетский корпус — 3 человека, что составляло 1,7%;
— гимназию — 14 человек, что составляло 7,8%;
— уездное училище — 8 человек, что составляло 4,5%;
— дворянское училище — 1 человек, что составляло 0,6%;
— духовное училище — 1 человек, что составляло 0,6%;
— домашнее воспитание — 1 человек, что составляло 0,6% .
———————————
См.: Попова А.Д. Правда и милость да царствуют в судах (из истории реализации Судебной реформы 1864 г.). Рязань, 2005. С. 300.
В целом проблема следственной власти так и осталась не до конца разрешенной при разработке Устава уголовного судопроизводства.
Несмотря на достаточно успешную попытку создать независимого судебного следователя, до конца воплотить это не удалось. Судебный следователь находился в определенной зависимости от губернаторов, по представлению которых Министр юстиции назначал кандидатов на должность судебного следователя, а также перед которыми необходимо было отчитываться по тем или иным делам, находящимся в производстве судебного следователя, кроме того, губернаторы ходатайствовали перед Министром юстиции об их увольнении за проступки.
Устав уголовного судопроизводства, регулирующий в том числе и деятельность судебного следователя, существовал до ноября 1917 г.
Декретом СНК от 24 ноября (7 декабря) 1917 г., вошедшим в историю как Декрет «О суде» N 1, было установлено упразднить доныне существующие общие судебные установления, заменяя все эти установления судами, образуемыми на основании демократических выборов. Этим же Декретом были упразднены существовавшие институты судебных следователей и прокурорского надзора с возложением предварительного следствия на мировых судей впредь до преобразования всего порядка судопроизводства. Как отмечает Т.А. Владыкина, стремясь не допустить «учреждения судов непросвещенным и пока еще мало понимающим в диктатуре пролетариата народом», Совет народных комиссаров принял Декрет о суде N 1 .
———————————
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 163. Цит. по: Владыкина Т.А. Судебная власть в Российской Федерации: ретроспектива конституционно-правовых подходов // Конституционное и муниципальное право. 2010. N 10. С. 64 — 70.
Кроме того, для производства предварительного следствия по делам о борьбе с контрреволюционными силами, с мародерством и хищениями, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц, образовывались особые следственные комиссии .
———————————
СУ РСФСР. 1917. N 4. Ст. 50.
Декретом «О суде» N 2 от 7 марта 1918 г. было установлено, что предварительное следствие по уголовным делам, подсудным окружным судам, производилось следственной комиссией из трех лиц, постановление которой о предании суду должно было заменить обвинительный акт. «Если же таковое окружным народным судом будет признано недостаточно обоснованным, то от него зависит возвратить дело в следственную комиссию для доследования или поручить таковое одному из членов суда» .
———————————
Декрет ВЦИК «О суде» N 2 от 7 марта 1918 г.
В соответствии с Декретом СНК РСФСР «О суде» N 3 от 20 июля 1918 г. по наиболее сложным уголовным делам, подсудным местному народному суду, допускалось предварительное следствие, производство которого было возложено на учрежденные Декретом N 2 следственные комиссии. Предварительное следствие в этих случаях следовало возбуждать как по постановлению местных народных судов, так и самой следственной комиссии, причем вопрос о направлении дела в суд решался окончательно судом .
———————————
Декрет СНК РСФСР «О суде» N 3 от 20 июля 1918 г.
Этим Декретом было завершено юридическое оформление процесса формирования новой системы общих судов и предварительного следствия.
Из Декретов о суде следует, что формирование системы органов предварительного следствия осуществлялось при отсутствии четкой концепции организации органов расследования и их взаимодействия с судебными учреждениями. Самостоятельность следственных комиссий первоначально была ограничена: они должны были получать от местных Советов санкции на производство обысков, выемок, арестов, освобождения из-под стражи. Но в дальнейшем, мотивируя необходимостью безотлагательного проведения тех или иных следственных действий в связи с обострением борьбы с контрреволюцией, следственные комиссии стали самостоятельно решать все вопросы.
УПК 1922 г. закрепил институт судебных следователей, действующих под контролем суда и под надзором прокуратуры, частично повторив положения Устава уголовного судопроизводства. Но с принятием нового УПК РСФСР 1923 г. судебный контроль за предварительным следствием был существенно ограничен и заменен прокурорским надзором, а в 1928 г. следователи были переданы в полное административное подчинение прокуратуре.
Не изменилась ситуация и с принятием УПК РСФСР 1960 г. Следователь полностью зависел от руководителя правоохранительного органа и от прокурора.
В настоящее время следователи следственных подразделений, входящих в состав МВД РФ, ФСКН РФ и ФСБ РФ, находятся как в процессуальном подчинении у своих непосредственных руководителей, так и в служебном подчинении у руководителей правоохранительных органов, поскольку, как показывает практика, руководитель следственного органа, как правило, является заместителем руководителя правоохранительного органа и нередко исполняет его обязанности в период отсутствия руководителя правоохранительного органа. Все это в конечном итоге сводит на нет заложенные в УПК РФ 2001 г. пожелания законодателя об объективности и беспристрастности следователя при расследовании уголовных дел, поскольку деятельность правоохранительного органа оценивается по количеству раскрытых преступлений (которое, в свою очередь, определяется по количеству выставленных следователем статистических карточек на раскрытое преступление), то это влияет самым непосредственным образом на повышение показателей раскрываемости посредством завышения предъявленного обвинения лицу, привлекаемому к уголовной ответственности.
Анализируя состояние современного следствия, полагаем возможным сделать вывод о необходимости его реформирования и считаем, что реформа давно назрела. О необходимости реформирования говорят как ученые, так и практики, причем зачастую мнения участников дискуссии диаметрально противоположные.
В то же время хочется надеяться, что при реформировании предварительного следствия законодателем будут приняты во внимание многие из положений Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г.
Российское общество начинает предъявлять к правоохранительным органам требования, которым эти институты государственной власти не в состоянии соответствовать; реформа, прежде всего судебной, власти давно назрела. Таковы выводы экспертов из Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Кто такие современные судьи и следователи, что значит быть судьей или следователем в современной России, какие мотивы двигают этими людьми в их профессиональной деятельности — на все эти вопросы исследователи из Института проблем правоприменения Европейского университета попытались ответить в книгах «Российские судьи» под редакцией Вадима Волкова и «Российский следователь» Кирилла Титаева и Марии Шклярук.
Кирилл Титаев приводит в пример протесты зимы 2011-2012 годов, когда граждане были возмущены действиями полиции и судов.
«При этом и правоохранительная система, и судебная система — мы это хорошо знаем по интервью и другим материалам — работали на пределе своей гуманности, аккуратности, честности и законности, — говорит Титаев. — Они четко понимали, что перед ними не маргиналы, что максимально должна быть соблюдена процедура, и они работали настолько качественно, насколько умели».
Это самый яркий пример того, что судебная и правоохранительная системы сильно отстали от уровня развития общества, считает социолог.
Русская служба Би-би-си приводит отдельные главы с сокращениями из книг «Российский следователь» и «Российские судьи«.
В типовом случае это — женщина. До назначения судьей она с вероятностью выше 50% поработала в аппарате суда, после чего была приглашена председателем к участию в конкурсе на замещение вакантной должности.
При этом не исключено, что ей пришлось несколько лет ждать: сначала пока появится вакансия, а потом — пока пройдет очередь из тех, кто пребывал в резерве председателя суда. За это время она сдала квалификационный экзамен и, ожидая, знала, что этот барьер для нее уже пройден.
При этом она работала с очень большой нагрузкой, скорее всего, регулярно оставаясь вечерами и работая дома по выходным (что оставляло не очень много свободного времени). Она понимала, что если хочет стать в будущем судьей, то ей предстоит испытать очень жесткий контроль со стороны специальных служб на предмет контактов и «репутации».
На современном этапе это означает, что она должна избегать появления в общественных местах в «неподходящих компаниях» и минимизировать свою активность в социальных сетях, что, впрочем, с учетом загрузки не так уж сложно. Даже в выборе брачного партнера она оказывалась в ситуации серьезных ограничений.
Пройдя формальный контроль и преодолев при поддержке председателя квалификационную коллегию, она от полугода до года ждет президентского указа, продолжая работать на прошлой должности. И после этого, наконец, приступает к работе судьи.
Работа ее будет на протяжении всей карьеры связана с очень большой нагрузкой, постоянными задержками на работе. При этом подавляющий объем нагрузки будет связан с производством текстов, которые нередко воспринимаются как откровенно ненужные (особенно у судей, работающих по гражданским делам), с чтением больших массивов формализованного текста (судьями, связанными с уголовным судопроизводством), и наконец, проведением ритуализованных и построенных по шаблону судебных заседаний, в ходе которых основная задача судьи — это максимально ускорить получение нужных данных от сторон и максимально быстро рассмотреть дело.
Это, кстати, не специфика российского суда первой инстанции — аналогичный феномен подробно описан на американском материале в классической книге «Уголовное правосудие: организационный анализ уголовного суда». Судьи во всем мире тяготеют к аналогичным способам работы — максимально приблизить процесс к конвейерному, а затем оптимизировать работу этого конвейера.
Однако принципиальным отличием отечественного судьи от американского, например, будет крайняя ограниченность социальных и особенно профессиональных контактов. Судьи замкнуты внутри своей профессиональной группы и сильно отгорожены даже от близких групп, составляющих юридическую профессию.
Более того, существующая организационная система такова, что она всячески ограничивает стремление судей, даже если таковое имеется, в возможностях выстраивать профессиональные связи. Так, например, в 2014 году многим судьям неформально запретили даже участвовать в конференциях, если в названии есть слово «международная». Однако в подавляющем большинстве сформированные этой системой жизненные ориентиры судьи таковы, что такие внешние контакты (что-либо за пределами семьи и работы) их не интересуют.
Судья оказывается практически полностью закрыт от внешнего мира и замкнут на работе и семье, если таковая появилась. С одной стороны, это позволяет достичь относительной однородности и чистоты судейского поля — судью очень сложно коррумпировать, судья с гораздо меньшей вероятностью попадет под чье-либо влияние (ведь судья может принять не совсем правосудное решение не только потому, что ему посулили какие-то блага, но и просто потому, что ему проще «вжиться» в ситуацию одной из сторон в силу глубокого знания его/ее жизненных обстоятельств).
Однако такая ситуация порождает и другие последствия. С точки зрения ортодоксальных взглядов на «судейскую независимость» предполагается, что судья в этом случае начинает подчиняться «только закону и собственному убеждению».
Но это не совсем так. Дело в том, что остается единственный механизм, который и подчиняет себе всю жизнь, а главное, работу судьи. Это иерархическая организация судебной системы или, как ее еще называют, «судейская вертикаль».
Внутри этой системы происходят оптимизация нагрузки, повышение эффективности. Возникает ряд механизмов, которые принуждают судью ориентироваться прежде всего не на закон, а на организационные требования. Это не значит, что организационные требования всегда вступают в противоречие с законом, но они побуждают судью выбирать один конкретный вариант из законных путей.
Так, например, в ситуации, когда можно оправдать человека, а можно добиться примирения с потерпевшим (и оба варианта примерно одинаково законны), судья приложит все усилия к тому, чтобы не пойти первым путем. Ведь, во-первых, написание оправдательного приговора гораздо сложнее и требует больше усилий, чем постановления о прекращении дела в связи с примирением сторон.
Судья же, чтобы продолжать работать в этой системе, принимает на себя эту роль и соглашается на это. Это создает для российского судьи уникальную профессиональную ситуацию. За пределами сугубо академической дискуссии, т. е. по конкретным юридическим вопросам, они оказываются самыми квалифицированными из юристов, но находятся вне юридической дискуссии, вне юридического сообщества.
Во-вторых, поскольку оправдательный приговор (такова официальная позиция) вызывает подозрения в том, что судья был коррумпирован подозреваемым, его проверяют гораздо тщательнее и соответственно отменяют в четыре раза чаще, чем обвинительный. В-третьих, оправдательный приговор создает отрицательный показатель прокурору, с которым судье еще работать и работать.
Идея о том, что, полностью изолировав судью от общества, можно создать стерильные условия, в которых он идеально подотчетен только закону, принципиально ложна. Изоляция создает условия, когда практически в каждом случае существуют организационные стимулы для принятия одного, а не другого решения. Судья становится бюрократом, частью большой машины, которая и ограничивает его независимость.
Отдельная фигура, которая сосредоточена именно на досудебном доказывании вины, но при этом освобождена и от оперативных, и от судебных функций, уникальна и характерна только для некоторых постсоциалистических стран. Кроме того, российская ситуация предварительного расследования, как показывает статистика, во многом парадоксальна сама по себе.
Любая правоохранительная машинерия устроена как система фильтров. Эти фильтры сначала отсеивают те сообщения, которые вообще не о преступлениях, потом те сообщения, в которых не удалось найти преступника (до этого момента в России все более или менее хорошо), потом те, в которых стороны примирились или наказание не нужно, или же может быть наложено силами прокуратуры.
То, что осталось, уходит в суд. В Германии, например, более половины расследований разрешается на досудебной стадии силами прокуратуры (сама полиция не имеет права принимать такие решения), и это уже те дела, где есть потенциальный подозреваемый. Похожая ситуация в США, Канаде, Франции.
В России же досудебные органы (следствие и прокуратура) практически не имеют возможности поступить с делом, в котором появился подозреваемый, как-нибудь иначе, кроме как направить его в суд или вернуть на шаг назад по цепочке правоохранителей — от суда к прокурору, от прокурора к следователю.
Прекращение дел «с лицами» [то есть с подозреваемыми] — редкое явление, которое чаще всего связано с отсутствием судебной перспективы. (. ) То есть в России система фильтров не работает — количество направленных в суд дел (закончившихся там обвинительным приговором) в идеале должно быть равно количеству лиц, в отношении которых возбуждено уголовное дело.
В Следственном комитете работают около 9 тыс. следователей, подсчитали авторы книги. В МВД в 2013 году было более 38 тыс. следователей. Еще около двух тысяч следователей работали в ФСКН, которая была расформирована в апреле 2016 года (часть сотрудников службы перешли в МВД). Число следователей в ФСБ неизвестно, но, скорее всего, их еще меньше, чем было в ФСКН, полагают авторы.
Какие последствия имеет именно такой организационный и структурный дизайн повседневности следователя? Чем для общества в целом и для правоохранительной системы в частности чревато то, что жизнь следователя устроена так, а не иначе? Что происходит, когда вместо системы фильтров мы получаем трубу без каких-либо фильтров, которая должна работать в логике «сколько влилось, столько и вылилось», и ответвлений не предусмотрено?
Следователь оказывается не тем, кто принимает решение, а тем, кто вынужден в любом случае довести дело до конца. Если уж дело «с лицом» появилось в его производстве, оно обязательно должно «вылиться с другого конца трубы» — уйти в суд. И больше того — не оставлять шансов суду принять иное решение, кроме как согласиться с фактом преступления.
Важнейший эффект такой модели — это умаление функций суда. Судья получает готовое дело, в котором подробно описана ситуация. В сущности, ему остается только назначить наказание. Как показано в четвертой главе, основная задача следователя — собрать гладкий обвинительный нарратив. Именно этот нарратив — первое, с чем знакомится судья, все аргументы стороны защиты он услышит позже.
При этом дело, предоставленное судье следователем, — это не просто пакет документов. Это пакет документов, которые складываются в связную историю с непротиворечивым, внутренне логичным сюжетом. Документы изначально создаются так, чтобы потом их можно было увязать в единый рассказ о том, как, кем и почему было совершено преступление.
Судьи в своих интервью нередко говорят, что малое количество оправдательных приговоров объясняется именно наличием досудебной стадии, в которой «уже во всем разобрались и всех невиновных отпустили».
Однако мы знаем, что это не так: после предъявления обвинения следователи практически никогда не реабилитируют подозреваемых (реже, чем в 0,5% случаев). По сути, следователь оказывается судьей — его решение о признании кого-либо обвиняемым практически равно обвинительному приговору.
Оно означает, что человек будет признан виновным в преступлении. Судьи, работающие в постоянном цейтноте и с огромными перегрузками, как правило, соглашаются с выводами следователей. (. )
Следователь находится под давлением вполне логичных для представителя обвинительной власти обстоятельств. У него есть отчетность, которая требует от него передать в суд как можно больше дел.
В результате, если ситуация сложная и у него есть возможность сосредоточиться на сборе обвинительных доказательств, он, конечно, это сделает. То есть у нашего псевдосудьи одна ключевая мотивация — добиться осуждения человека, с делом которого он начал работать.
Однако этот же формат работы следователя смягчает ситуацию. Если бы не было ограничений для работы конвейера, в котором дела от следователя (которому нужно выдавать на-гора поток) попадают в суд (который считает, что следователь уже во всем разобрался), то осуждены бы были 99% взрослого населения страны.
Что ограничивает работу конвейера и мешает этому? Те же самые институциональные и организационные особенности работы следователя, которые действуют как сдерживающий механизм.
Следователь постоянно перегружен. Для оформления каждого своего шага он должен создать весьма значительное количество бумаг. Чем больше шагов он предпринимает, тем большее количество бумаг он должен произвести. В результате следователь тяготеет к относительно простым и компактным делам, в которых «все понятно с самого начала».
У следователя просто нет времени и сил гоняться за дополнительными, неочевидными подозреваемыми. Это, конечно, не отменяет того факта, что если человек оказался подозреваемым, то вся машинерия будет стимулировать всех участников работать на то, чтобы не допустить изменения его статуса вне зависимости от того, насколько он виновен.
Благодаря эффективному пиару самой известной в России следственной структурой является СК, при этом в системе МВД следователей в четыре раза больше.
Однако реальные, практические добродетели следователя (достижение хороших показателей работы) способствуют сдерживанию правоохранительной машины по крайней мере не меньше, чем формальные ценности — присяга и цели следствия, описанные в УПК. (. )
Работа, которую делает следователь, — это работа бюрократическая и оформительская, любой тренированный сотрудник может справиться с ней. Более того, следователи часто говорили в интервью о том, что «всему пришлось учиться заново».
Другими словами, полученное юридическое образование практически не становится важным ресурсом в социализации следователя. В сложных случаях, когда хорошая юридическая подготовка необходима для разрешения сложной правовой коллизии, всегда собирается рабочая группа, в которую входит представитель следственного руководства и представитель прокуратуры (некоторое участие возможно и со стороны суда).
Такая ситуация вполне типична, со сбором и первичным оформлением доказательств в большинстве стран мира справляются люди, не имеющие юридической подготовки. Поэтому следователь и становится «профессией навсегда» — человек, накопивший должное количество навыков (технических и бюрократических), не хочет терять этот ресурс, он готов переходить на работу только в те места, где этот ресурс будет востребован.
Юридикализация всего следствия поголовно — это сложный и совершенно ненужный процесс возведения полицейской работы в ранг работы почти судебной. Технические, рутинные (но необходимые в любом обществе) операции возводятся в ранг «применения закона» специально уполномоченным и квалифицированным лицом. Эта проблема хорошо видна и в юридической дискуссии — догматически противопоставляются модели полицейского дознавателя (полиция) и следственного судьи (суд).
По итогам эмпирических исследований мы можем сказать: противопоставлять тут нечего — в России благодаря эффектам институционального изоморфизма скорее следствие превратило суд в подобие полиции, чем суд вырастил между собой и полицией преграду в виде квалифицированных следователей.
Источники:
http://www.19rus.info/index.php/obshchestvo/item/59174-pravookhranitelnaya-vertikal-kak-rabotayut-sledstvie-i-sudy-v-rossii