Как выбивают показания следователи

Многие должностные лица правоохранительных органов используют незаконные методы получения информации. Например, если дело нужно раскрыть, а времени на это нет, полиция может просто привести первого подозреваемого и любыми путями заставить его писать признание о том, что он совершил подобное преступление. После того, как человек это делает, дело попадает в руки следователя.

По ст.6 УПК РФ следователь или дознаватель обязаны проверить был ли факт самооговора или нет. Поэтому должностное лицо самостоятельно производит допрос подозреваемого. Такое действие защищает гражданина от незаконных действий в его сторону.

Зачастую случается так, что если такой самооговор выявляется, то гражданин пишет заявление о то, что его заставляли признаваться в преступлении, которого он не совершал. Следователь принимает его, но зачастую уголовные дела просто прекращаются.

Чтобы не попадать в такую неприятную ситуацию важно знать несколько прав граждан РФ. В первую очередь на допросе может присутствовать адвокат. Это говорит о том, что подозреваемый в праве отказаться от дачи показаний в отсутствие адвоката. Это будет законно и правомерно. То есть, в то время как лицо было вызвано на допрос, следует позвонить адвокату и сообщить время и место, куда следует ему подъехать. В присутствии адвоката должностному лицу будет сложно заставить гражданина признаться в совершении преступления, которого он не совершал.

Также при допросе, лучше слушаться советов адвоката, а иногда и вовсе дать ему право ответить за самого себе. Юридически подкованное лицо может прекрасно понимать, что вопросы, которые задают, являются с подвохом. Ответ на них, можно перерасти из подозреваемого до обвиняемого. Адвокат не позволит обращаться со своим представителем, нарушая законы, а также нарушать его права и интересы.

Если профессиональный юрист заметит какое-то правонарушение, то оно посоветует своему подзащитному написать жалобу. При этом он поможет составить ее грамотно, чтобы должностное лицо было наказано за проступок.
В присутствии адвоката сложно совершить самооговор. А также сотрудники полиции будут вести себя сдержаннее и понимать, что подозреваемый защищен законом.

Именно поэтому в уголовно-процессуальном кодексе предусматривается статья по присутствию адвоката на допросах. Иногда такие действия необходимы, чтобы не остаться с ущемленными правами.

Уральский (Нижнетагильский) правозащитный центр «Правозащитная информация» выпустил в свет книгу «Пытки в правоохранительных органах Свердловской области».

Большинство этих жалоб остались без последствий. Люди пишут правозащитникам, когда надежды на справедливость со стороны властей у них уже не осталось. Их письма — наиболее очевидное свидетельство зверских методов, которые применяются для того, чтобы «выбить показания», или «усмирить» тех, кто пытается заявить о своих правах.

26 июня во всем мире по решению Генеральной ассамблеи ООН отмечался Международный день в поддержку жертв пыток.

Согласно официальным данным, в российских тюрьмах и лагерях сейчас находится 1 миллион человек. О том, что происходит с этими людьми, не знает никто, кроме их сокамерников, охранников и следователей.

По оценкам правозащитников, 30% всех подозреваемых и обвиняемых, то есть 30 тыс. заключенных, подвергаются пыткам.

Как бить по почкам, чтобы не оставались следы

В 2002 году в Уральский (Нижнетагильский) правозащитный центр обратились за помощью родители Кочукова Олега Георгиевича, 1964 г.р., осужденного 28 февраля 2003 года Тагилстроевским районным судом города Нижнего Тагила по ст. 105 ч. 1 УК РФ.

Как явствует из обращения родителей, их сына арестовали 12 апреля 2001 года и во время допросов избивали сотрудники милиции горотдела милиции номер 1:

«Он был у них на втором этаже в 16 кабинете. Его там допрашивали следователь Киселев и оперативники Денис, Андрей и Паша, и применяли при этом к нему изощренные пытки: завели ему руки за спину и за стул, надели наручники до предела.

Его били сначала кулаком в грудь, затем сзади по шейному позвоночнику и все спрашивали: «Ну что, глаза еще не вылетели?». Потом они брали стул и били его в грудь, затем листы плотной бумаги положили на почки и били со всей силы.

Сын нам говорил, что он почти терял сознание от наручников и побоев. Ему также делали, как они называют «растяжку»: ноги заводили за голову.

Наш сын потом мочился кровью, и на пятые сутки его заставили подписать то, что они насочиняли. Он говорил им: «Дайте, я прочитаю, что там я буду подписывать!», а ему следователь отвечал: «Нечего тебе там знать. Подписывай!».

Затем пришел зам начальника, сказал Олегу: «Не подпишешь, мы твоей дочери подкинем пять пакетиков (очевидно, наркотиков) и заберем ее».

Естественно, он перепугался за свою дочь (воспитывает ее один, жена умерла) — ей восемнадцать лет, и подписал, не знает что».

По словам матери Олега Е.С.Кочуковой, ей предлагали в милиции за деньги выпустить сына, но у них нет таких денег.

С 28 апреля по 16 мая 2001 года Кочуков находился на лечении в 4-й горбольнице Нижнего Тагила с диагнозом «дистальная полинейропатия верхних конечностей травматич. II степени».

Также в медкарте зафиксированы: сотрясение головного мозга, сдавление обоих предплечий, ссадины правого предплечья и спины, ушиб грудины и правой поясничной области.

Из жалобы Олега Кочукова:

Вечером этого же дня меня вывели из камеры и привели в кабинет на втором этаже, где присутствовали оперативные сотрудники, фамилии которых я не знаю: Денис, Паша и Андрей. В этом кабинете мне неоднократно указанные оперативные сотрудники предлагали рассказать об убийстве Щербины, однако никаких пояснений я дать не мог, так как Щербину не знаю вообще.

Я просил, чтобы мне предъявили протокол моего задержания и чтобы мне пояснили, в чем меня подозревают. Андрей мне предъявил какой-то протокол, но прочитать не дал, пояснив, что мне это ни к чему знать. Я попросил, чтобы мне предоставили адвоката. Но адвокат мне так и не был предоставлен, никакие права задержанного мне не были разъяснены. Все это время я находился в наручниках.

Около 21 часа мне сдавили наручники до упора и увели в другой кабинет, где при выключенном свете стали избивать. Меня посадили на стул, руки в наручниках завели за спину, к этому моменту я уже находился в наручниках около получаса и кистей рук уже не чувствовал.

Сидя на стуле, мне стал выкручивать руки, заведенные за спину вперед вверх, Денис, он же нанес несколько ударов по шее куланом сзади. Затем Денис, как я узнал его фамилию позднее — Конашенко, положил мне на бок в области почек лист бумаги и кулаком начал наносить удары по всей окружности туловища справа и слева. Нанес не менее 10 ударов. От этих ударов у меня заболели почки, и несколько дней я ходил в туалет с кровью.

Конашенко Денис приставлял металлическую отвертку острием к моему носу и давил на него. Затем Андрей нанес мне несколько ударов кулаком в грудь, после чего все трое растягивали мне ноги. Все эти действия продолжались неоднократно на протяжении 2-3 часов. При этом все трое находились в нетрезвом состоянии и употребляли спиртное при мне.

Читайте также:  Может ли следователь криминалист возбуждать уголовные дела

Пытка противогазом: зажимается шланг и перекрывается доступ воздуха

Из жалобы, направленной в Нижнетагильский правозащитный центр от Л. А. Минеевой:

17.08.2001 г. моего сына Минеева Станислава Сергеевича 1980 г.р. задержали сотрудники Тагилстроевского РОВД г. Нижнего Тагила. В течение трех суток сотрудники милиции держали моего сына в отделении милиции. Зверски избивая его, они требовали, чтобы мой сын написал признание по преступлению, которого он не совершал.

На мои неоднократные просьбы прекратить избиение сына мне отказывали. Когда я сообщила, что у моего сына в височных частях мозга имеются гематомы, майор Гаджиев стал его избивать дубинкой по голове. Он же надевал на моего сына противогаз, перекрывая доступ воздуха или брызгая в лицо сына из баллончика с лаком.

В результате мой сын в настоящее время отбывает незаслуженное наказание в УЩ 349/54. Прибыл он в колонию 8 марта 2002 года и по настоящее время уже дважды переболел пневмонией в тяжелой форме. Врачи из УЩ 349/54 сделали ему полное обследование и установили, что у моего сына после пыток Гаджиевым обожжены легкие, и предложили ему 2-ю группу инвалидности.

Из жалобы адвоката юридической консультации номер 116 МЖРК Л.Б. Косик:

Мой подзащитный Цыпушкин Алексей Юрьевич отбывает наказание в ИК-54 в городе Новой Ляле Свердловской области.

По просьбе моего подзащитного 12 ноября 2002 года я побывала в колонии. На личном свидании Цыпушкин мне сообщил, что содержится длительное время в особых условиях, а именно: в числе 30 осужденных он содержится в закрытой камере небольших размеров.

Он лишен прогулок, полноценной медицинской помощи (страдает заболеванием желудка), из еды им выдается только хлеб. Его вес снизился на 12 кг, ослаб, близок к истощению (слабость, обмороки). С его слов мне известно, что их предупредили о вызове спецподразделений для применения к ним физической силы.

С его же слов мне известно, что такая реакция последовала со стороны администрации ИК после того, как они высказали желание иметь свою личную посуду для еды в общей столовой — с целью избежать заражений, т.к. в ИК не исключены случаи заражений туберкулезом к другими инфекционными тяжелыми заболеваниями. При этом неуважении к администрации не проявлялось, умысла на нарушения установленного порядка не имелось, умышленного нарушения установленного порядка не было.

23-летний сознался, когда ему на живот стали кидать 32-килограмовую гирю

Из жалобы, поступившей в Правозащитный центр от задержанного Лебедева С.А., 1979 года рождения:

Я, Лебедев Сергей Александрович, обращаюсь к вам по следующей причине.

25.11.2002 года меня без присутствия адвоката вывели из камеры ИВС в Дзержинском РОВД города Нижнего Тагила и повели на допрос в кабинет номер 58.

Там меня посадили на стул, протянули листок бумаги и предложили написать явку с повинной по факту карманной кражи, о которой я ничего не знаю, и которой не совершал. Допрашивали меня двое оперативников (фамилии не известны) и оперуполномоченный Четверяков. Они сказали, что мне, дескать, все равно сидеть, а за явку с повинной скостят срок.

Я отказался, что привело их в злобное настроение, и меня сразу же поставили на растяжку ног возле стены. В течение часа Четверяков пинал меня сзади по ногам, почкам и промеж ног. Остальные двое сотрудников играли при этом в нарды.

Когда Четверяков пнул мне промеж ног со всего размаху, я от боли упал на пол и сильно закричал. Четверяков подошел ко мне, взял рядом стоящий стул без спинки и, перевернув его, поставил мне на голову и начал на нем прыгать. В результате этого я согласился написать явку с повинной.

Меня подняли, усадили за стол, дали снова лист бумаги и сказали, чтоб я писал. Но я, решив покончить жизнь самоубийством, так как терпеть больше не мог издевательств, прыгнул в окно упомянутого кабинета. Однако один из сотрудников успел поймать меня за ногу и затащил обратно.

Надев на меня наручники, оперативники принялись пинать меня по тем местам на голове, где я рассек об стекло, говоря при этом, что «все равно будет незаметно» и оскорбляя меня матом.

Минут через 15 приехала «скорая помощь» и врач, осмотрев меня, сказал, что необходимо везти в травмопункт. Меня повезли в травмопункт, где врач, даже не обработав раны, написал, что я могу содержаться в ИВС и СИЗО. Мы вернулись в Дзержинский РОВД и меня спустили в камеру ИВС. Только через два часа мне дали умыться и «зеленку».

27.11.2002 г. меня вновь без адвоката вывели на допрос к тем же сотрудникам в кабинет 58. Зайдя в кабинет, сотрудники распределились: один встал у окна, зашторив его, другой поставил меня на растяжку, третий, Четверяков закрыл дверь на замок и, подойдя ко мне сзади, начал меня бить по почкам, затем пнул мне промеж ног. Я упал и закричал. Четверяков достал из шкафа шарф и, накинув его мне на шею, начал душить. Остальные двое сотрудников держали меня, чтобы я не вырвался.

Затем мне завязали рот, и Четверяков принес из кабинета напротив гантелю весом 32 кг и, снова закрыв дверь, начал кидать ее с небольшого расстояния мне на живот. Этого я уже не выдержал и сказал, что сделаю все, как они скажут. Так, с их слов я написал явку с повинной. Мне дали позвонить домой и потом отпустили обратно в камеру ИВС. При этом мне сказали, что, не дай Бог, с моей стороны будет отказ от дела.

Пытка под названием «интернет»: через человека пропускают ток

Из материала, подготовленного «Подробности + все Тв»:

В ночь на 14 марта в комнату общежития, где проживал Александр Язовских вместе со своей гражданской женой, ворвались четыре человека в штатском. Представившись сотрудниками милиции, они доставили молодых людей в районный отдел.

А затем, по словам Александра, его в течение ночи пытали: били, пропускали ток через тело (это, кстати, и называется у милиционеров «интернетом»), надевали на голову противогаз, а затем перекрывали доступ воздуха.

После того, как данная история стала достоянием общественности, было проведено разбирательство в милиционеров Кировского района Екатеринбурга. Как сообщили «Подробности», многие из начальников были уволены или подверглись резкой критике со стороны областного главка.

9-классника Сашу задержали, избили и затем допрашивали 16 часов. О задержании сына родители узнали после того, как он «сознался»

Читайте также:  Следователь протасов сколько всего серий

Из заявления, поступившего в Нижнетагильский правозащитный центр от Скрябиной С.А.

Мой сын, несовершеннолетний Скрябин Александр Сергеевич — 10 марта 1988 г.р., обвиняется в преступление, предусмотренным ст. 111 ч. 4 УК РФ.

13 ноября 2002 г. мой сын был задержан сотрудниками Тагилстроевского райотдела города Нижнего Тагила в 11 ч. 00 мин. в школе номер 6, где он проходил обучение в 9 классе. В его отношении был допущен целый ряд нарушений:

1. увезли из школы в Тагилстроевский РОВД без педагога. Родителей в известность не поставили.

2. в период с 11 ч. 00 м. до 15 ч. 45 мин. с моим сыном неоднократно проводились беседы без законного представителя, без адвоката, без педагога.

3. во время бесед мой сын подвергался психологическому и физическому давлению со стороны работников милиции: дергали за волосы, за одежду, били по голове, заставляя сознаваться в преступление, которое мой сын не совершал.

4. угрожали посадить за решетку, если мой сын не даст нужные им показания.

5. беседы проводились по наводящим вопросам.

6. допрос проводился в 15 ч. 45 мин. без законного представителя, без адвоката.

7. длительное время мой сын, несовершеннолетний содержался в камере с взрослым мужчиной, совершившим преступление.

8. в Тагилстроевском районном суде мой сын был в наручниках до наложения ареста.

9. после ареста никаких следственных действий с моим сыном не проводилось (кроме просмотра кино — следственный эксперимент). Арест наложен 15 ноября 2002 г.

10. в течение 1,5 месяцев следствие уклонялось от передопросов и очных ставок между лицами, совершившими преступление. В ходатайствах было отказано.

11. начало первого допроса началось в 15 ч. 45 мин., т.е. спустя 5 часов с момента задержания.

12. в течение всего дня мой сын был голодный.

Госдума ужесточила уголовную ответственность за применение пыток

19 марта Государственная дума высказалась за ужесточение уголовной ответственности за применение пыток, единогласно приняв в первом чтении соответствующие поправки в Уголовный и Уголовно- процессуальный кодексы РФ.

Согласно поправкам, УК и УПК дополняются нормой о том, что пытки, то есть причинение должностным лицом физических или нравственных страданий допрашиваемому или подследственному, наказывается лишением свободы сроком от трех до 20 лет.

Инициатором этого документа стал независимый депутат Юлий Рыбаков. Он предложил наказывать лиц, виновных в применении пыток, на срок от 3 до 8 лет лишения свободы, если не наступили тяжкие последствия, при наступлении же таковых увеличивать наказание от 8 до 15 лет.

В случае же смерти лица, к которому применялись пытки, депутат предлагал предусмотреть наказание до 20 лет лишения свободы.

В российском Воронеже завершено следствие по делу о пытках, которые применили к двум молодым людям сотрудники местного отдела полиции №4. О том, как полицейские выбивали из них признательные показания, сами пострадавшие рассказали вскоре после этой истории на Youtube-канале воронежского штаба сторонников Алексея Навального. Благодаря огласке вкупе с резонансом вокруг громкого дела о пытках в ярославской колонии Следственный комитет достал их заявление «из-под сукна» и дал ему ход. Несмотря на то что личности полицейских-садистов установлены, они не задержаны и даже продолжают получать зарплату и надбавки за стаж по месту работы.

Эта история произошла 26 мая 2018 года. За неделю до этого жители Воронежа Максим Гребенюк и Сергей Троянский оказались в числе гостей на вечеринке, хозяйка которой с утра обнаружила пропажу своего айфона. Девушка написала заявление о краже в полицию, которая начала приглашать присутствовавших в тот вечер в квартире молодых людей для дачи показаний.

Когда очередь дошла до Гребенюка и Троянского, они без всяких опасений приехали в отдел полиции №4 – никто из них телефон девушки не крал (забегая вперед, скажем, что уголовное дело о краже против молодых людей возбуждать так и не стали). Вместе с ребятами в тот день в полицию пригласили еще четырех участников вечеринки. О том, что происходило дальше, рассказывает Максим Гребенюк:

«На входе нас встретил один из оперативников, мы зашли в отделение, у нас сразу забрали телефоны и паспорта. Начали по очереди заводить [в кабинет]. Зашел первый парень, он сам не воронежский, он приезжал. Я думаю, что оперативники знали, что его родителям известно, где он находится. С ним ничего не делали, то есть он зашел, там ему задали пару вопросов – «брал телефон, не брал» – и отпустили. Вторым зашел я. Захожу, за мной закрывают дверь на замок, там присутствуют два человека, и один из них говорит: «Максим, все плохо». Я говорю: «Что такое?» Они: «Телефон брал, нет?» Я, естественно, отвечаю: «Нет, конечно, не брал». Я хотел провести диалог, может быть, как-то подсказать, кто мог его взять и так далее. Но оперативникам это было абсолютно неинтересно, они просто хотели выбить показания.

Сначала я хотел воспользоваться 51-й статьей Конституции, на что получил удар по лицу. Потом они говорят: «Раз не хочешь говорить, что ты брал, давай попробуем по-другому». Поставили стул посреди комнаты, посадили меня туда, руки засунули в наручники и надели пакет на голову, предварительно налив в него нашатырный спирт. Дышать было абсолютно невозможно: ты вдыхаешь, у тебя боль в грудной клетке, в дыхательных путях, глаза при этом дико слезятся, но дышать ты там не можешь. Там вдоха на три, на самом деле, в пакете было воздуха, ну, как воздуха. воздуха с нашатырем. Даже в обморок не упадешь, потому что нашатырный спирт отрезвляет, потому что безумно больно. Я начал кричать, на это никто не реагировал. Потом мне уже товарищи говорили, которые ожидали в отделении своей уже участи, что крики были слышны на все отделение, но на это абсолютно никто не реагировал – там это, видимо, было нормой. Я не признавался в том, в чем они хотели, меня отпустили. Просто сняли пакет, сняли наручники и говорят: «Так, все, теперь иди, жди». Я вышел, после меня зашел еще парень, с ним делали то же самое, его крики были так же слышны, но теперь уже я смотрел, как сотрудники никак на них не реагируют. Потом туда заводили еще двух человек, и меня второй раз, чтобы снова со мной провести эту процедуру. Мы там были, наверное, с десяти утра до четырех дня, в конце они нам прямо, в открытую сказали: «Можете писать заявления на нас, можете не писать». Может быть, они по нашим лицам видели, что просто так мы это не оставим».

Действительно, уже через три дня, 29 мая, на Youtube-канале воронежского штаба сторонников Алексея Навального появилось видео, в котором Максим Гребенюк и Сергей Троянский подробно рассказали о случившемся. В тот же день их история попала в СМИ.

Читайте также:  Как выглядит форма следственного комитета

«У меня была знакомая, которая работала в штабе Навального, – рассказывает Максим Гребенюк, – и я решил, что если попробовать придать этому огласку, может быть, это как-то заметят и возбудят дело. Что, в общем-то, и произошло. Тем не менее, дело возбудили, по-моему, только в июле, через день или через два после появления видео пыток в колонии Ярославля. Оно очень долго лежало на рассмотрении, больше месяца, и буквально через день-два после публикации видео из Ярославля мне позвонил следователь: так и так, возбудили уголовное дело, приходите. Мы пришли, оказалось, что дело было возбуждено раньше, но нас почему-то не оповещали об этом. Или они возбудили его как-то задним числом».

При этом Максим Гребенюк не исключает, что его симпатии к Навальному (он является волонтером воронежского штаба политика) сыграли свою роль и в том, что его пытали. На его паспорте, который полицейские отобрали в самом начале, была обложка с шуточной надписью «паспорт оппозиционера».

В четырех томах уголовного дела (есть в распоряжении Радио Свобода) пытавшие молодых ребят полицейские сначала проходили как «неустановленные лица», однако в декабре 2018 года их личности наконец-то были установлены. Ими оказались двое оперуполномоченных: 27-летний лейтенант полиции Сергей и его 25-летний коллега в звании младшего лейтенанта Олег (их имена запомнили сами потерпевшие, они совпадают с именами в уголовном деле). Сергей, как следует из материалов расследования, окончил Воронежский экономико-правовой институт по специальности «Экономика и управление на таможне». Радио Свобода нашло его профиль в социальной сети «ВКонтакте», на запрос о добавлении в друзья он не ответил, а отправку сообщений людьми не из списка его друзей Сергей запретил в настройках соцсети. Олег, в отличие от своего коллеги, имеет профильное образование – он окончил Российский государственный университет правосудия в Москве по специальности «Юриспруденция». При этом среди собранных следователями материалов об Олеге обращают на себя внимание данные о нарушении им правил дорожного движения: с 2014 по 2018 год на полицейского было составлено 72 (!) протокола о нарушении ПДД. Связаться с Олегом для комментария Радио Свобода также не удалось.

Воронеж, отдел полиции №4:

Привлекали к расследованию дела о пытках пакетом с нашатырем и самих потерпевших, рассказывает Максим Гребенюк. «Мы проходили проверку на детекторе лжи, проходили проверку показаний – нас привезли в тот же отдел полиции, где мы показывали, что и как было. Сергей и Олег в этот момент тоже там были, но они просто находились в отделении и пытались наблюдать за происходящим. Помимо этого, спустя два дня после того, как мы записали видеоролик, юрист в штабе Навального посоветовал нам снять побои, что мы и сделали». В материалах дела, однако, говорится, что удары, нанесенные Гребенюку и Троянскому, «не причинили вреда их здоровью».

В декабре 2018 года оперуполномоченные Сергей и Олег были временно отстранены от работы в полиции, с них была взята подписка о невыезде. Тем не менее, как следует из материалов дела, полицейским на время расследования полностью сохранили денежное довольствие, включая оклад по специальному званию и надбавки за стаж. Единственное, чего пока лишились подозреваемые в материальном плане, как следует из соответствующего распоряжения начальника отдела полиции №4, – это премии за добросовестное выполнение служебных обязанностей.

По словам Максима Гребенюка, он уже не опасается мести со стороны тех, кто надевал на его голову пакет с нашатырем, хотя в первые дни после огласки этой истории молодой человек ходил по улицам, внимательно оглядываясь по сторонам. Теперь он ждет, что пытавшие его полицейские в итоге окажутся в тюрьме:

«Думаю, что благодаря общественному резонансу они не будут мстить. Но, честно скажу, первое время было страшно. Если бы общественный резонанс не сработал – мало ли что у них на уме было, раз они свободно прибегают к пыткам. Неизвестно, чего от них можно было ожидать. Их нужно, безусловно, наказать. Наверное, это должна быть тюрьма. Не знаю, может быть, чтобы показательно было. В этом ОВД, насколько я знаю, это не первый случай пыток, они этим регулярно занимаются. После произошедшего мне писала одна девушка, с ее парнем там сделали то же самое, и много очень писали другие люди о том, что с ними тоже такое было. На самом деле, страшно, когда тебя пытают, и после этого вызывать на себя агрессию с их стороны – тоже страшно. У них там есть какой-то план, по которому нужно раскрывать преступления, и им все равно, какими методами это делать, лишь бы на кого-нибудь повесить. Эта система, как мне кажется, очень сильно меняет людей. Может быть, туда и приходят хорошие, честные люди, но в итоге они превращаются в зверей. Не все, конечно, я думаю, есть и в этих структурах адекватные люди, но лично у меня отношение к полиции конкретно, да и к той же ФСИН очень плохое. Безусловно, там есть хорошие люди, но система, мне кажется, ломает всех».

Адвокат Максима Гребенюка Сергей Локтев, сотрудничающий с правозащитной организацией «Зона права», надеется, что дело о пытках в воронежской полиции будет передано прокурору для утверждения обвинительного заключения уже через несколько недель:

«По факту там, конечно, пытки применялась не к двум, а к большему количеству лиц, но настойчивость и последовательность у нас проявили только Максим Гребенюк и Сергей Троянский. Сейчас такая тенденция, что должностные преступления, которые совершаются сотрудниками силовых ведомств, расследуются достаточно тяжело. Проблемы начинаются, как правило, уже на стадии возбуждения уголовного дела. В нашем случае на удивление какого-то противодействия со стороны следствия не было, дело было очень быстро расследовано. Повлияло ли на это то, что был размещен соответствующий ролик в YouTube? Я полагаю, что да, определенную роль это сыграло. Был некий общественный резонанс, и скорее всего, дело было взято в управлении Следственного комитета по Воронежской области на особый контроль. Наказание, предусмотренные санкции в данной статье («Превышение должностных полномочий с применением насилия», ст. 286 УК РФ. – Прим. РС) – это реальное лишение свободы. По данной квалификации Уголовный кодекс предусматривает достаточно большой срок – от до 3 до 10 лет. Это тяжкое преступление».

Источники:
http://www.newsru.com/russia/30jun2003/pitki2.html
http://ru.krymr.com/a/kak-vybivayut-pokazaniya-v-rossiyskoy-policii/29715607.html

Читайте также:
Adblock
detector