1. Место совершения кражи:
место, откуда совершена кража: дом, квартира, комната (подробный адрес, вид здания и жилого помещения, подъезд, этаж и т. п.);
кто проживает с потерпевшим в одной квартире или доме (в случае частного домовладения);
2. Обстоятельства и время обнаружения кражи:
каков распорядок дня жильцов квартиры, дома вообще; распорядок дня в день совершения кражи;
кто оставался был в помещении, откуда совершена кража; кто, когда первым из жильцов обнаружил кражу, первым оказался на месте преступления, при каких обстоятельствах; какие признаки кражи ( исчезновение вещей, беспорядок в квартире и т. п.) были обнаружены;
(при выяснении этого вопроса показания потерпевшего необходимо детализировать в такой степени, чтобы по его показаниям можно было восстановить порядок действий преступника в квартире (где искал, что открывал, что взял, к чему прикасался и т. п.). Это имеет значение, во-первых, для поиска следов преступника, в том числе отпечатков пальцев, во-вторых, для подтверждения показаний впоследствии установленного добросовестного подозреваемого)
пытался ли потерпевший или иные лица задержать преступника;
как быстро потерпевший сообщил о краже в милицию;
через какое время на место происшествия прибыли работники милиции;
кому до приезда работников милиции сообщалось о краже; кто, кроме лица, обнаружившего кражу, приходил и находился на месте происшествия до прибытия работников милиции;
вносились ли какие-либо изменения до прибытия работников милиции в обстановку места происшествия. Если вносились, то какие. В частности, какие передвижения предметов совершались, к чему и кто прикасался; обнаруживались ли на месте происшествия потерпевшим какие-либо «чужие» предметы, не принадлежавшие жильцам квартиры, дома. Если обнаруживались, то, что, где, в каком виде, кем, какова их судьба.
3. Способ проникновения в квартиру, дом:
по чьему приглашению преступник проник в помещение;
был ли он ранее в жилище, когда и по чьему приглашению;
знал ли ранее потерпевший преступника, или же познакомился непосредственно перед совершением преступления (например, вместе распивали спиртное на улице, а затем потерпевший пригласил преступника к себе домой);
во что был одет преступник, описание его внешности;
действия потерпевшего и преступника до, вовремя и после совершения преступления;
видел ли кто-нибудь еще преступника;
4. Описание похищенного:
что украдено. Если деньги, — то сумма, какими купюрами. Если иные предметы, то — наименование, стоимость, подробное описание с указанием индивидуальных (если они есть) особенностей (повреждения, помарки, следы ремонта, метки прачечной, химчистки и т. п.);
имелись ли в квартире предметы, более ценные, чем похищенные, и где они находились;
похищены ли какие-либо предметы, представляющие личный интерес для преступника (сувениры, книги, инструменты, лекарства, продукты питания, одежда, документы, предметы развлечения и т. п.);
где находились (хранилось) похищенное (лежало открыто или было спрятано);
если похищенное было спрятано, кто имел доступ к похищенному, знал о месте его хранения;
кто в последний раз и когда видел похищенное имущество;
имеются ли у потерпевшего (или знакомых и родственников) дубликаты, фотографии похищенных вещей, руководства по эксплуатации, паспорта номерных вещей. Если нет, то может быть он помнит (или записал) данные номерных вещей;
сможет ли потерпевший опознать похищенные вещи;
не давал ли потерпевший объявлений о продаже вещей и предметов.
5. Предположения потерпевшего о преступнике:
кто бывает в доме потерпевшего (родственники, сослуживцы, друзья, соседи, иные знакомые);
есть ли среди них те, с которыми потерпевший или члены его семьи познакомились недавно;
кто бывал в квартире, в том числе, из незнакомых или малознакомых лиц незадолго до кражи (слесарь, дворник, иные лица, представлявшиеся работниками сферы обслуживания; искал ли кто-либо своих «знакомых» в этом доме и т. п.);
не знает ли потерпевший, в том числе, от соседей, иных своих знакомых, чтобы кто-то наводил справки о нем, в том числе, об образе жизни, наличии ценностей, распорядке дня и т. п.;
кто и от кого мог знать о наличии украденных впоследствии ценностей;
кто мог знать об образе жизни и распорядке дня жильцов, в том числе, в день кражи;
нет ли признаков, указывающих на то, что преступник знал о местонахождении денег, ценностей и иных тайно хранимых похищенных вещах, расположении семейных тайников;
были ли перед кражей подозрительные телефонные звонки, встречи с людьми и т. п.;
кого он (они) подозревают в совершении кражи;
не было ли в этом доме или микрорайоне каких-либо краж, в том числе совершенных недавно.
Свидетель
Содержание протокола допроса свидетеля
Во вводной части протокола требуется указать: кто (должность, фамилия), когда (время начала и окончания), где произвел допрос (населенный пункт, кабинет следователя, иное помещение), в качестве кого (свидетеля), в присутствии каких иных лиц — прокурора, начальника следственного отдела, переводчика, педагога, законного представителя несовершеннолетнего (указываются их фамилии, имена, отчества и по мере необходимости адреса).
Указываются: фамилия, имя, отчество, год и место рождения; национальность, образование, место работы, род занятий или должность; домашний адрес; сведения о взаимоотношениях с подозреваемым (обвиняемым).
В протоколе необходимо отметить факт разъяснения прав и обязанностей свидетеля (в частности предупредить его об ответственности по ст.ст. 306,307 УК РФ), переводчика, законного представителя несовершеннолетнего, участвовавших в допросе, удостоверить это подписями указанных лиц, записать заявления, сделанные ими в соответствии с разъясненными правами.
В протоколе также указывается факт разъяснения прав свидетеля, предусмотренные ст. 51 Конституции России, а именно, что никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.
Данные на допросе показания свидетель вправе записать собственноручно (ст.160 УПК).
В случае применения звукозаписи протокол допроса лучше составить в процессе прослушивания записи, не включая в него записанные на магнитную ленту высказывания, вопросы, реплики, не относящиеся к делу и не содержащие значимой для дела информации.
Относительно применения звукозаписи в протоколе допроса:
а) указать на факт применения данного метода;
б) сообщить об использовании звукозаписывающих средств специалистом (если это имело место) и данных о нем (место работы, должность, фамилия, имя, отчество);
в) сделать отметку относительно уведомления участников допроса о применении звукозаписи;
г) привести технические данные о примененных средствах звукозаписи (марка магнитофона или диктофона, количество микрофонов и их марка, тип магнитной ленты);
д) перечислить условия звукозаписи — скорость записи, особенности, имеющие значение для оценки записанного на магнитную ленту (например, наличие, характер и происхождение посторонних шумов);
е) отметить факт воспроизведения фонограммы участникам допроса;
ж) сделать отметку относительно заданного участникам допроса вопроса — имеются ли у них какие-либо предложения относительно внесения изменений и дополнений в фонограмму;
з) внести предложенные участниками допроса изменения и дополнения фонограммы.
В протокол по требованию свидетеля должны быть внесены предложенные им дополнения и поправки. Необходимо отметить в протоколе, прочитан ли он допрашиваемым лично или оглашен лицом, проводящим допрос.
Для удостоверения подлинности протокола необходимо:
а) в протоколе специально оговорить факт собственноручного изложения показаний свидетелем (если точность изложения допрашиваемым не оспаривается, от его имени указывается, что показания с его слов записаны правильно);
б) удостоверить протокол подписями: лица, проводящего допрос, допрашиваемого и всеми иными участниками этого следственного действия (прокурор, начальник следственного отдела, руководитель бригады следователей, педагог, законный представитель несовершеннолетнего, защитник, переводчик и т. д.);
в) протокол, написанный на нескольких страницах, удостоверить подписями допрошенного — а в случае участия переводчика — и переводчика на каждой странице отдельно ;
г) при допросе с переводчиком свидетелю подтвердить своей подписью в конце протокола, что перевод соответствует данным им показаниям; оригинал протокола (на языке судопроизводства) и его письменный перевод как в целом, так и постранично заверить подписями допрошенного и переводчика;
д) все дополнения и поправки в протоколе удостоверить подписями допрашивающего, допрашиваемого, а при допросе с переводчиком также переводчика;
е) отметить в протоколе и удостоверить подписью следователя факт отказа допрошенного подписать протокол (если таковой имел место); разъяснить такому лицу его право объяснить причину отказа и при даче такого объяснения занести его в протокол;
ж) при невозможности подписания протокола из-за физических недостатков допрашиваемого пригласить любое постороннее совершеннолетнее лицо, предложив ему с согласия допрашиваемого удостоверить своей подписью правильность записи показаний в протоколе (ст. 141 УПК).
Обратите свое внимание и на другие разделы:
Понятие наводящие вопросы является оценочным, а оценивать их в ходе процесса может только судья. Адвокат в уголовном деле может задавать потерпевшему и свидетелю любые вопросы, в том числе и похожие на наводящие.
Адвокат по уголовным делам, участвующий в процессе или на стадии следствия задавать вопросы может сторонам и участникам. Если не будет протестов, то они все будут отражены в протоколе судебного следствия, а вообще на усмотрение судьи или следователя.
В уголовном праве не определено, какие именно вопросы может задавать защитник, а какие нет. Так в судебном процессе, весь судебный процесс ведется судьей и он решает, что и как должно идти. Для установления истины или произошедшего будут задаваться ряд вопросов, как защитником, так и государственным обвинителем. Какие вопросы будет задавать защитник в процессе, зависит от квалификации самого адвоката. Судья, усмотрев вопрос не по теме, или похожий на наводящий вопрос может отклонить заданный вопрос и сделать замечание под запись в протокол.
Дальше суд сам решает, наводящий это вопрос или нет. Если вопрос будет признан наводящим, то его не должны фиксировать в протоколе судебного заседания. И заданный вопрос снимается с обсуждения.
Таким образом, вопросы задавать может адвокат. Прямого запрета и термина в законодательстве о наводящих вопросах не существует. Все будет на усмотрении только судьи — посчитает ли судья вопросы имеющими отношение к делу или нет. Возражать по заданным вопросам адвоката могу другие адвокаты участвующие в процесе или иные участники.
Если суд не снял вопрос адвоката, и не последовало от участников процесса протестов на задаваемый вопрос, тогда соответственно должен быть ответ на заданный вопрос.
Подпункт “d” п. 3 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гласит: “Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: … d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены…”. В ст. 47 УПК РФ это право (далее – конвенциальное право) среди прав обвиняемого не указано, вследствие чего в отечественном правоприменении за обвиняемым оно признается далеко не всегда, что стало причиной немалого числа решений Европейского суда по правам человека (далее – ЕСПЧ), констатировавших нарушение приведенной нормы Конвенции российскими следственными и судебными органами.
Ситуацию мог исправить Пленум Верховного Суда РФ в принятом 30 июня 2015 г. Постановлении N 29 “О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве”. В его преамбуле верно обращено внимание, что право на защиту гарантируется не только Конституцией РФ, но и международными договорами, значит, и Конвенцией. Тем не менее в Постановлении нет ничего, что указывало бы на наличие у обвиняемого вышеуказанного конвенциального права и ориентировало бы российских следователей, прокуроров и судей в вопросах его обеспечения.
Какой же должна быть отечественная практика во избежание новых решений ЕСПЧ не в пользу России по причине нарушения подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции? Во-первых, следует учитывать, что конвенциальным правом обвиняемый обладает независимо от того, совпадают ли его показания (и в целом позиция стороны защиты) с показаниями свидетелей обвинения и потерпевших, т.е. разъяснять обвиняемому данное право надлежит в каждом уголовном деле. Во-вторых, Конвенция не обязывает предоставить обвиняемому возможность реализовать конвенциальное право именно в досудебном или судебном производстве по делу. Поэтому у лица, осуществляющего предварительное расследование, есть выбор: разъяснив обвиняемому (подозреваемому) конвенциальное право, следователь (дознаватель) по своему усмотрению может обеспечить его реализацию либо отказать в этом на том основании, что возможность допрашивать показывающих против него свидетелей обвиняемому (подсудимому) будет предоставлена в рамках судебного следствия. Правомерны оба варианта действий следователя (дознавателя), но предпочтителен первый вариант – по причинам, о которых будет сказано ниже.
Теперь о формах реализации рассматриваемого права, сначала применительно к досудебному производству. Одна из двух возможных форм – очная ставка, в ходе которой следователь предоставляет обвиняемому и защитнику возможность задать вопросы их визави, т.е. допросить лицо, показывающее против обвиняемого. Правда, основанием для очной ставки являются существенные противоречия в показаниях (ч. 1 ст. 193 УПК), но, по мнению автора, использование данного следственного действия с целью обеспечения конвенциального права допустимо и при отсутствии каких-либо противоречий в показаниях (напомним, Конвенцией обвиняемый наделен рассматриваемым правом независимо от того, отличаются его показания от показаний иных лиц или нет).
Участие защитника в осуществлении конвенциального права в рамках предварительного расследования обязательно, учитывая решение ЕСПЧ в деле “Мельников (Melnikov) против Российской Федерации” 2010 г. (жалоба N 23610/03), в котором установлено: в ходе предварительного расследования очная ставка между заявителем и С., показаниями которого заявитель изобличался в совершении преступления, была проведена, и в ходе ее заявитель имел возможность допросить С., но защитник в очной ставке не участвовал (§ 78, 79 решения). В § 79 решения ЕСПЧ указал: “Европейский суд ранее подчеркивал значение стадии предварительного следствия для подготовки уголовного разбирательства… В то же время обвиняемый часто оказывается в особенно уязвимом положении на этой стадии… поскольку… законодательство имеет тенденцию ко все большему усложнению, особенно в части сбора и использования доказательств. В большинстве случаев эта особая уязвимость может быть надлежащим образом компенсирована только помощью адвоката… Таким образом, нет оснований полагать, что в отсутствие правовой помощи заявитель мог понимать процедуру очной ставки и эффективно осуществлять свое право на допрос “свидетеля”…”. Далее в § 80 и 81 решения ЕСПЧ указал: “Кроме того, Европейский суд отмечает, что очная ставка проводилась следователем, который не отвечал требованиям независимости и беспристрастности и обладал широкими дискреционными полномочиями по снятию вопросов во время очной ставки (из решения ЕСПЧ не следует, что он “заподозрил” отсутствие независимости у конкретного следователя; видимо, Суд отказывает в этом качестве всему корпусу следователей. – Л.Б.)… С учетом вышеизложенного в настоящем деле процедура очной ставки не являлась адекватной заменой допроса сообвиняемого (гр-на С. – Л.Б.) в открытом судебном заседании…”.
Есть и альтернатива очной ставке. Ее возможность вытекает из содержания подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции, где говорится о праве обвиняемого “допрашивать… свидетелей или (здесь и далее выделено автором. – Л.Б.) иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены”. Альтернатива же заключается в том, что возможность допросить свидетеля обеспечивается предоставлением обвиняемому и его защитнику права задать вопросы свидетелю через следователя. Эти вопросы сторона защиты формулирует в ходатайстве о дополнительном допросе свидетеля (потерпевшего), а ответы на них фиксируются в протоколе допроса, который должен быть предъявлен указанной стороне. О допустимости такой формы реализации конвенциального права, помимо собственно формулировки подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции, свидетельствует практика ЕСПЧ: обращая внимание на неотъемлемое право обвиняемого задавать вопросы тем, кто свидетельствует против него, в то же время в Постановлении по делу “С.Н. (S.N.) против Швеции” ЕСПЧ указал: “…нельзя считать, что подпункт “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции требует во всех случаях, чтобы вопросы задавались непосредственно обвиняемым или его адвокатом”.
Допустимость вышеуказанных альтернативных очной ставке действий подтверждается и последующими решениями ЕСПЧ, в которых в обоснование нарушения российскими судами Конвенции он указывал:
- “приговор… основан на показаниях свидетеля, которого обвиняемый не имел возможности допросить сам или его (свидетеля) не допросили (органы следствия) на стадии предварительного следствия…” (§ 51 решения в деле “Вожигов (Vozhigov) против Российской Федерации”, 2006) ;
- “приговор основывается… на показаниях свидетеля, которого обвиняемый не мог допросить или заслушать его показания во время следствия или суда” (§ 49 решения в деле “Андандонский (Andandonskiy) против Российской Федерации”, 2006) ;
- “осуждение основано… на показаниях лица, которое обвиняемый не мог допросить или не имел права на то, чтобы оно было допрошено, в ходе расследования или судебного разбирательства” (§ 33 решения в деле “Трофимов (Trofimov) против Российской Федерации”, 2007);
- “обвиняемый не имел возможности задать вопросы или не имел право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, ни в ходе следствия, ни в суде” (§ 55 решения в деле “Кривошапкин (Krivoshapkin) против Российской Федерации”, 2011).
Следующий важный вывод, вытекающий из тех же фрагментов решений ЕСПЧ: если обвиняемому возможность реализовать конвенциальное право была предоставлена уже в рамках досудебного производства, то в ходе судебного следствия еще раз предоставлять ту же возможность не требуется. При этом в случае неявки в судебное заседание потерпевших и свидетелей суд получает возможность, во-первых, ограничиться в судебном следствии оглашением их показаний, данных в досудебном производстве, причем без согласия сторон не только в случаях, указанных в ч. ч. 2 и 6 ст. 281 УПК, но и при неявке лиц и по иным причинам, и, во-вторых, использовать эти показания без каких-либо ограничений при постановлении приговора, в том числе положить их в его основу .
УПК, ограничивший возможность оглашения в суде показаний свидетелей и потерпевших, данных в досудебном производстве, без согласия сторон лишь в случаях, предусмотренных ч. ч. 2 и 6 ст. 281, не соответствует позиции ЕСПЧ, выраженной в вышеназванных решениях.
Об этом свидетельствует также решение ЕСПЧ в деле “Аккарди и другие против Италии”, где указано: “…что касается того обстоятельства, что показания детей составляли практически единственный элемент доказательственной базы, которой обосновывались выводы судов относительно виновности заявителей, то у последних должны были бы иметься достаточные возможности осуществлять свои права на защиту в отношении такого рода доказательств их виновности. При производстве по уголовным делам по обвинению в развратных действиях в отношении несовершеннолетних могут приниматься определенные меры для ограждения психики потерпевших, которые часто испытывают душевные страдания при проведении против их воли очных ставок с обвиняемыми, особенно когда потерпевшие еще совсем малолетние, при условии, что такого рода меры не противоречат эффективному осуществлению прав на защиту в достаточном объеме. В настоящем деле заявители и их адвокаты имели возможность наблюдать за ходом допроса потерпевших из отдельного помещения через полупрозрачное стекло. Таким образом, они знали о содержании и характере задаваемых вопросов и поступающих ответов и могли наблюдать за манерой поведения детей. Адвокаты заявителей имели возможность задавать через следственного судью детям любые вопросы, которые они считали необходимым задать в интересах защиты…” (Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. М., 2005. N 6.)
Соответственно, в противном случае, т.е. когда обвиняемому в ходе предварительного расследования возможность реализации конвенциального права не была предоставлена, показания не явившихся в суд свидетелей и потерпевших могут быть оглашены лишь с согласия сторон (если только причиной неявки не стала смерть свидетеля или потерпевшего либо иные обстоятельства, указанные в ч. 2 ст. 281 УПК) и в любом случае, т.е. и в случае оглашения показаний по основаниям, предусмотренным ч. 2 ст. 281, не могут составлять основу обвинительного приговора. Постановление обвинительного приговора без учета сказанного и последующее обжалование в ЕСПЧ процедуры судебного разбирательства, завершившейся таким приговором, чреваты очередной констатацией ЕСПЧ нарушения российским судом Конвенции.
Что вытекает из § 57 решения ЕСПЧ в деле “Вожигов против Российской Федерации”, § 37 его решения в деле “Макеев против Российской Федерации”, § 34 решения в деле “Трофимов против Российской Федерации”, § 53, 54 решения в деле “Андандонский против Российской Федерации”.
Это следует, в частности, из § 55 решения ЕСПЧ в деле “Кривошапкин против Российской Федерации”, § 49, 52 решения в деле “Андандонский против Российской Федерации”, § 126 “Климентьев (Klimentyev) против Российской Федерации”, 2006 г. (подробнее о решениях ЕСПЧ, названных в предыдущей и настоящей сносках, см.: Брусницын Л.В. Оглашение в суде показаний свидетелей и потерпевших по согласию и без согласия сторон: позиции ЕСПЧ и российского законодателя в УПК РФ // Гос. и право. 2013. N 7. С. 27 – 35).
Вопрос: когда лицу должно быть разъяснено конвенциальное право? Очевидно, при разъяснении подозреваемому, обвиняемому иных прав, предусмотренных ч. 4 ст. 46, ч. 4 ст. 47 УПК. Это же право следует разъяснить еще раз – по окончании предварительного расследования, подобно тому как в соответствии с ч. 1 ст. 215 УПК по его окончании обвиняемому повторно разъясняется право на ознакомление с материалами уголовного дела.
Повторного разъяснения конвенциального права не требуется лишь в случаях, когда в ходе предварительного расследования: (а) между обвиняемым и свидетелями (потерпевшими) в присутствии защитника были проведены очные ставки, в ходе которых стороне защиты была предоставлена возможность задать вопросы “противнику” либо (б) лицо, осуществляющее производство по делу, предприняло вышеуказанные альтернативные очной ставке действия, и в обоих случаях свидетели, потерпевшие после реализации обвиняемым (подозреваемым) конвенциального права более не допрашивались. Если же такие допросы проводились, следователю (дознавателю), если он, конечно, полагает, что возможность реализовать конвенциальное право должна быть предоставлена именно в досудебном производстве, надлежит вновь предоставить лицу соответствующую возможность.
То, что обвиняемому была предоставлена возможность осуществления конвенциального права в досудебном производстве, должно найти подтверждение в протоколе о выполнении требований, предусмотренных ст. 217, ч. 2 ст. 225, ч. 4 ст. 226.7 УПК, для чего в нем может быть указано: “Обвиняемому разъяснено, что в соответствии с подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод он вправе допрашивать показывающих против него свидетелей и потерпевших или иметь право на то, чтобы эти лица были допрошены. Обвиняемому разъяснено также, что это право осуществляется, по усмотрению следователя, посредством проведения очной ставки между обвиняемым и указанными лицами либо посредством допросов следователем указанных лиц по вопросам, сформулированным обвиняемым и защитником, и последующим предъявлением протоколов допросов обвиняемому и защитнику”.
С учетом вышеизложенных негативных последствий непредоставления указанной возможности в рамках досудебного производства, рекомендация автора: если по ознакомлении с делом сторона защиты заявит ходатайство о допросах показывающих против обвиняемого лиц, ходатайство следует удовлетворить. Сторона защиты может не заявить указанное ходатайство, но и в этом случае требования Конвенции будут выполнены, поскольку обвиняемому была предоставлена возможность воспользоваться правом, предусмотренным подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции, подтверждением чему будет служить предложенная выше запись в протоколе о выполнении требований, предусмотренных ст. 217, ч. 2 ст. 225, ч. 4 ст. 226.7 УПК. Поэтому, как уже отмечалось, в дальнейшем суд получит возможность огласить без согласия сторон показания не явившихся в судебное заседание свидетелей, потерпевших и положить эти показания в основу обвинительного приговора.
Надо заметить, что ЕСПЧ обусловливает соблюдение подп. “d” п. 3 ст. 6 Конвенции не осуществлением обвиняемым конвенциального права, а предоставлением возможности осуществить его (§ 49 и 51 соответственно в решениях по делам “Андандонский против Российской Федерации” и “Вожигов против Российской Федерации”). Это единственно правильный подход; в противном случае отказ обвиняемого от осуществления данного права блокировал бы возможность оглашения в суде показаний свидетеля, данных в досудебном производстве. Недопустимость такой блокировки очевидна и не требует дополнительного обоснования.
В завершение статьи рассмотрим вопрос реализации конвенциального права в рамках судебного следствия, т.е. рассмотрим ситуацию, когда вызванные в суд свидетели и потерпевшие явились, а в досудебном производстве возможность обвиняемому задать им вопросы не была предоставлена (такая ситуация не является нарушением следователем или дознавателем прав обвиняемого, поскольку, как уже отмечалось, Конвенция не обязывает предоставить обвиняемому указанную возможность именно в досудебном производстве). В данной ситуации, как и в ходе предварительного расследования, возможны две формы реализации конвенциального права.
Первая – в форме “классического”, в соответствии с ч. 3 ст. 278 УПК, допроса свидетелей и потерпевших стороной защиты. Другая форма, по сути, аналогична той, что используется в качестве альтернативы очной ставки в досудебном производстве. Правда, в УПК нет прямого указания на возможность предоставления подсудимому права задать вопросы не лично свидетелю (потерпевшему), а через председательствующего. К тому же согласно ч. 6 ст. 280 УПК допускается лишь удаление подсудимого на время допроса несовершеннолетнего свидетеля (потерпевшего), а по возвращении подсудимого в зал суда ему не только сообщают их показания, но и предоставляют возможность лично задать им вопросы. Однако это не соответствует международно-правовым стандартам судопроизводства, выраженным в вышеназванных решениях ЕСПЧ и в акте Управления ООН по наркотикам и преступности “Рекомендуемые виды практики в области защиты свидетелей при производстве по уголовным делам, касающимся организованной преступности” (2008 г.) . В этом акте предложены: передача письменных вопросов подсудимого лицам, допрошенным в его отсутствие, вновь удаление подсудимого на время, необходимое для ответов на его вопросы, а по возвращении подсудимого в зал суда – оглашение полученных ответов, причем возможность этих действий не поставлена в зависимость от возраста свидетеля, потерпевшего.
На допустимость изложенных действий мог обратить внимание Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 29 июня 2010 г. N 17 “О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве”. Однако в п. 16 Постановления он лишь продублировал ст. 280 УПК в той части, где говорится, что подсудимый по возвращении в зал суда вправе задать потерпевшему вопросы, “разъяснив” тем самым: подсудимый вправе лично допрашивать даже малолетних, притом что о приверженности международно-правовым стандартам заявлено в преамбуле Постановления. Очевидно, что Пленуму в разъяснениях надо было не дублировать УПК, а следовать этим стандартам, т.е. рекомендовать действия, предложенные специальным органом ООН и признанные допустимыми ЕСПЧ (см. приведенные выше выдержки из решений ЕСПЧ в делах “Андандонский против Российской Федерации”, “Трофимов против Российской Федерации”, “Кривошапкин против Российской Федерации”). Эти действия и следует предпринимать российским судьям, т.е. при наличии к тому основания (таковым является возможность вторичной виктимизации свидетеля, потерпевшего и (или) посткриминального воздействия на них со стороны подсудимого) предоставлять последнему право допрашивать указанных лиц не лично, а через председательствующего.
В заключение хотелось бы отметить, что соблюдению рассматриваемого конвенциального права в России будет способствовать принятие Пленумом Верховного Суда РФ Постановления от 30 июня 2015 г. N 29 в новой, учитывающей вышеизложенные факторы редакции. Автор выражает надежду, что указанной цели будет способствовать и настоящая публикация. Очевидна также необходимость:
- дополнения ст. ст. 46, 47 УПК указанием на наличие у подозреваемого, обвиняемого рассматриваемого конвенциального права;
- приведения УПК в соответствие с позицией ЕСПЧ относительно условий: (а) оглашения в суде показаний свидетелей и потерпевших, данных в досудебном производстве, без согласия сторон и (б) использования таких показаний при постановлении обвинительного приговора. Предпринимаемые в этом направлении попытки пока оказываются неудачными.
Брусницын Л.В. О праве обвиняемого допрашивать показывающих против него свидетелей // Российская юстиция. 2016. N 1. С. 37 – 40.
Источники:
http://www.9001545.ru/07_criminal_lawyer_3.htm
http://5898523.ru/o-prave-obvinyaemogo-doprashivat-poka/